Воспоминания

Государь относился внимательно и сочувственно к моим докладам по польскому вопросу. Восстание 1830 года и подвиги Паскевича отошли для людей его поколения в историческую даль. Кровавый мятеж 1863 года был потушен за несколько лет до его рождения. Он был поэтому свободен от тяжелых воспоминаний своих предшественников, которым никогда не удалось сбросить с себя их бремя. Мягкий и доброжелательный по природе, он был рад идти навстречу всем желаниям, казавшимися ему справедливыми. В этом отношении Польша не составляла исключения. Если тем не менее его сочувственное отношение к полякам не имело решающего значения, то это было потому, что Россия никогда не имела менее самодержавного Государя, чем Николай II. И здесь, как почти во всех случаях его жизни, его намерения были благи, но воля его была не самодержавна. Советники его, на обязанности которых лежало направление русской политики в Польше, не могли быть ему полезными помощниками, а только тормозом и помехой. Государей и правителей судят по их делам. Но между ними встречаются и такие, как император Николай II, Людовик и другие, к которым было бы несправедливо приложить эту оценку и которых следует судить по их намерениям. Эти государи бывают, обыкновенно, искупительными жертвами собственной слабости и грехов своего века, и история не выносит им сурового приговора.

Таким образом, внутренние и внешние события продолжали развиваться как бы независимо от воли руководителей русской политики и не на пользу России. Положение вещей на театре войны было нам не благоприятно, но далеко не безнадежно, и несмотря на печальное состояние нашего вооружения продвижение немцев было задержано. Оставалось только выждать прибыли получаемого нами от союзников военного снабжения, чтобы деятельность русской армии снова оживилась и для неё наступила возможность перейти к активным действиям после томительного периода обороны и отступления. Наше положение осложнялось в сильной степени тем, что военное снабжение подвозилось нам только через далекий Владивосток или Архангельск с его замерзающим портом и перегруженной железной дорогой. Постройка Мурманской ветви велась лихорадочно и была благополучно закончена в 1916 году, чем наше положение было в известной мере облегчено, хотя эта дорога, оконченная только вчерне, требовала постоянных доработок, чтобы прийти в состояние полной пригодности. Всё это было сложно и трудно, но должно было наладиться, и к весне 1917 года и было удовлетворительно налажено.

Когда при мне раздавались опасения насчёт нашего военного положения, я не только не разделял их, но, сравнивая это положение с внутренним, отдавал ему в душе предпочтение. Удаление нежелательных министров, на которое я возлагал большие надежды, не внесло улучшения во внутреннее положение государства. Заместитель Горемыкина Штюрмер, человек, оставивший по себе дурную память на всех административных постах, которые он занимал, был поставлен во главе правительства под давлением распутинской клики, с которой он состоял в самых близких отношениях. В его служебном преуспеянии распутинцы заинтересовали императрицу, которая не переставала ему покровительствовать до самой минуты его падения, последовавшего около двух лет спустя. Лично она мало его знала, но этого и не требовалось. Он не скупился на проявление своих верноподданнических чувств, и люди, в правоту которых она верила со всею страстностью своей больной души, убеждали её, что Штюрмер именно тот человек, который нужен России в данную минуту. То же повторилось впоследствии с полупомешанным Протопоповым, избранником тех же сил. Качества людей сами по себе в глазах императрицы имели мало значения. Надо было, чтобы на них лежала печать избрания «верного друга и молитвенника» царской семьи, чтобы сразу внушить ей безграничное доверие к ним и такое же чувство враждебности к их противникам.

Назначение Штюрмера председателем совета министров было дурно принято общественным мнением и Государственной Думой. Его австрийская фамилия не располагала в его пользу людей, которые кроме неё ничего другого о нём не знали. Таких было сравнительно мало, и это были жители отдаленных мест. Все остальные его противники относились к нему отрицательно по более серьезным причинам, ставя ему в укор разные неблаговидные поступки времен его административной деятельности. Крайний консерватизм выставляемых им напоказ убеждений возбуждал во многих чувство подозрительности и не увеличивал числа его друзей, которых у него было очень мало. Только в Государственном Совете среди крайних правых его членов было несколько человек, державшихся одинаковых с ним взглядов и убеждений, на поддержку которых он мог рассчитывать. Он, впрочем, мало нуждался в друзьях. За него стоял горой кружок распутинцев, который ютился в старинном домике А. А. Вырубовой, вблизи Александровского дворца в Царском Селе, и покровительницей его была императрица.