Воспоминания

Их намерением было арестовать императора Павла и принудить отказаться от престола в пользу его старшего сына. Что случилось, когда эти люди приблизились к постели императора? Точное описание происшедшего никогда не увидело света. Павел I, услышав шум шагов и пытаясь скрыться через двери, ведущие в апартаменты императрицы, нашёл их запертыми извне и спрятался за занавеской окна. Рассказывают, что, когда заговорщики увидели, что императора нет в кровати, они подумали, что все пропало, и намеревались удалиться, но граф Пален, коснувшись простыни, воскликнул: "Гнездо ещё тепло, птица не может быть далеко". Когда убежище императора было обнаружено, он пытался защищаться, но после короткого сопротивления должен был уступить силе. Одна версия говорит, что он был пронзен шпагами заговорщиков, но некоторые утверждают, что он был задушен шарфом князя Яшвиля, эмблемой его ранга по службе [7].

Современные толкования этого события представляют князя Яшвиля как человека весьма благородного, но гордого и мстительного. Некоторые историки этой эпохи объясняют его участие в заговоре мотивами личной мести, указывая, что император ударил его палкой во время парада и что он поклялся смыть кровью оскорбление его чести. Я не знаю, какой из рассказов правилен, но что касается его личного отношения к Павлу I, один из документов, благоговейно сохраненный семейством моей матери, устанавливает без всякого сомнения, что его поступок был вызван горячим желанием, вдохновлявшим также других заговорщиков, спасти Россию какой бы то ни было ценой от опасности, которая угрожала стране от поступков сумасшедшего императора.

Документом, который ясно показывает это, является письмо, адресованное князем Яшвилем императору Александру вскоре после события 23 марта. В этом письме, полный перевод которого был опубликован впервые великим князем Николаем Михайловичем в его весьма интересной книге "Император Александр I", мой предок указывает на причины, которые побудили его участвовать в заговоре.

Текст этого письма таков:

"Sire, с того момента, когда ваш несчастный и помешанный отец вступил на престол, я решил, если это окажется необходимым, пожертвовать собой для блага России, которая превратилась в игрушку в руках фаворитов со времен царствования Петра Великого и сделалась, наконец, добычей безумца.

Наше отечество управляется самодержавной властью – самой опасной из всех видов власти, так как она ставит судьбу миллионов людей в зависимость от воли одного человека. Пётр Великий проявлял самодержавную власть со славой и умом, благодаря которым страна процветала.

Бог правду видит, что, если мы обагрили наши руки кровью, – это не было сделано по мотивам личного интереса. Да будет угодно Богу, чтобы жертва, принесенная нами, не осталась бесплодной.

Войдите, Sire, на вершины вашего призвания; покажите себя на троне, если это возможно, русским гражданином и честным человеком. Я не желаю ничего большего, как только обеспечить Вам славу; которая в то же самое время является славой России. Я готов был бы умереть на эшафоте, но это бесполезно, так как все случившееся останется между нами, и императорская мантия покрывала и ещё большие преступления.

Прощайте, Sire. В глазах Господа я являюсь спасителем нашей родины; в Ваших глазах я – убийца Вашего отца. Прощайте, и пусть благословение Всевышнего будет с Россией и с Вами, её земным богом. Пусть она никогда не будет иметь повода гневаться на Вас".

Никто из тех, кто принимал участие в заговоре, не был подвергнут формальному преследованию, хотя прежний воспитатель Александра I Лагарп, который в то время жил в Швейцарии, приехал в Петербург и пытался убедить императора в необходимости повести судебное преследование хотя бы против тех, кто являлся фактическими убийцами, и в том числе против князя Яшвиля. Но, несмотря на большое влияние, которое Лагарп имел на своего бывшего ученика, усилия его остались безуспешными. Виновные не только остались безнаказанными, но некоторые из них, как, например, генерал Уваров, приобрели особое расположение императора Александра. Граф Пален и оба Зубова покинули Петербург и провели остаток жизни в своих поместьях. Граф Бенигсен, который по происхождению был немцем, продолжал свою военную службу и во время наполеоновских войн стяжал себе большую славу, но при дворе он никогда не был persona grata и никогда не получил маршальского жезла, хотя им были награждены другие немцы за меньшие заслуги, вроде Сакена и Витгенштейна.

Один князь Яшвиль получил приказ отправиться в свои поместья. Во время французского нашествия он встал во главе ополчения, выставленного поместным дворянством, и одержал значительную победу над врагом, но тем не менее ему никогда не было дозволено показываться ни в Петербурге, ни даже в Москве, и до самой смерти он жил в своих поместьях, где я провёл часть моего детства и юности.