Воспоминания

— Я знаю этого Калиновского…^{108}. Сомневаюсь, чтобы он мог высказать это… Но, впрочем, я непременно выведу это на свежую воду! Теперь же вот что скажу вам: Калиновский очень мало знаком с Достоевскими, а Андрея Михайловича едва ли и знает, тогда как я был в один день с Андреем Михайловичем арестован по делу Петрашевского, сидел с ним в одной комнате III Отделения в продолжение целого дня, а затем я близко сошелся с братьями Андрея Михайловича и теперь состою с ними почти в дружеских отношениях, а потому мне в подробности известны как история ареста по делу Петрашевского всех трех братьев, так и взаимные отношения всех их между собою в настоящее время; и я могу констатировать, что отношения эти вполне родственные и братские, чего не могло бы существовать в том случае, ежели бы пущенные вами сплетни оказались не сплетнями, а были бы правдою! В заключение скажу вам, что вы очень счастливы тем, что Андрей Михайлович не обращает никакого внимания как на эту сплетню, так и на людей, пустивших ее в ход, да и хорошо делает! Потому что гадко и омерзительно обращать внимание как на подобные сплетни, так и на их распространителей! А с Калиновским-то я тоже сведу счеты!

Проговорив все это, Данилевский, не подав руки Краевскому, обернулся от него и прямо подошел ко мне, смеясь и разговаривая с Ульманом. Краевский, как оплеванный, пробыл несколько времени в клубе и затем скрылся из него. Мы же втроем остались в клубе, в карты не играли и разговаривали приятно и оживленно. Часу в первом ночи я угостил своих гостей скромным, но сытным ужином с бутылкой вина, и мы, оставшись очень довольными проведенным вечером, уже поздно ночью оставили клуб.

В заключение о Григории Петровиче Данилевском скажу здесь, что через несколько месяцев я получил от него письмо из Петербурга, которое и приведу в своем месте и в свое время, и что Григорий Петрович Данилевский был раза три или четыре у меня в Екатеринославе во время моего там пребывания, познакомился с моею женою и часто разговаривал с нею о своих будущих литературных произведениях. После переезда из Екатеринослава я более не видался с Данилевским и теперь очень жалею, почему, ежегодно бывая в Петербурге в конце 80-х и начале 90-х годов, я ни разу не был у Данилевского и не возобновил с ним знакомства. Теперь же это невыполнимо, потому что уже несколько лет как Григорий Петрович Данилевский умер.

Наконец кризис болезни дорогой Домники наступил, и 16 ноября, в четверг, в 8 часов 50 минут утра Бог дал нам сына, которого мы в честь батюшки Ивана Прокофьевича наименовали Иваном^{109}.

* * *

В половине февраля 1862 г. я получил, наконец, и письмо от Данилевского. Как окончание гнусной клеветы на меня — помещаю это письмо здесь в точной копии.