Воспоминания (1915–1917). Том 3

Я отыскал своих спутников и мы прошли через запасные пути и вошли в указанный вагон, в котором нас любезно и гостеприимно встретил начальник Либаво-Роменской ж.д. – фамилии сейчас не помню. Подали чай, мы уселись мирно в салоне, но мысли наши были полны этой драмой, происшедшей только что в Могилеве. Подробностей мы никаких не знали, только то немногое, что передал мне начальник станции со слов начальника станции Могилева, сказанных по телефону.

Как только мы уселись, не успели и допить чаю, как недалеко от нас на путях остановился воинский поезд – все вагоны были разукрашены еловыми ветвями, гирляндами, красными флагами, солдаты, среди коих было много матросов, пели какие-то революционные песни и, как мне показалось, четверть из них, по крайней мере, были выпивши, держали себя с особенным ухарством, разнузданностью, впечатление жуткое и отталкивающее.

Поезд простоял недолго, отошел по направлению к Могилеву.

Задержка нас троих и отправление в Смольный по приказанию адъютанта Крыленко

Вслед за тем на тех же путях остановился специальный поезд-локомотив, тендер, багажный вагон и с иголочки новенький блестящий салон-вагон, сиявший огнями, но без всяких внешних украшений. Не прошло и четверги часа после остановки этого поезда, как в вагон, в котором мы сидели, вошел небольшого роста военный в хаки, но без погон (тогда еще военные носили погоны), три звездочки – чин поручика – прикреплены были на воротнике. Одет он был чисто, даже элегантно, видом был похож на кадрового офицера, но совсем мальчик. С ним вошло еще два солдата.

Подойдя к нам, он спросил наши документы. Мы предъявили отпускные билеты, долго и внимательно все трое просмотрели их, после чего этот юноша заявил не без апломба: «Вы, – указывая на меня и Чермоева, – отправитесь в Смольный в Военно-революционный комитет Петрограда, а Вы, – поворачиваясь к Суворову, – поедете со мной в Могилев к Верховному главнокомандующему». Суворов взмолился: «Уже разрешите и мне в Смольный, мне Могилев совсем не по дороге, за что Вы делаете такую разницу, нет уж, позвольте нам вместе». «Ну хорошо, – сказал юноша, оказавшийся адъютантом Крыленко, и прибавил: – Я сегодня же поеду обратно в Петроград и застану вас всех еще в Смольном».

После этого они ушли, а в вагон начальника Либаво-Роменской ж.д. привели Буйвида и Бонч-Богдановского с конвоирами, которым было поручено также доставить в Смольный и нас.

Таким образом, вагон бедного начальника Либаво-Роменской ж.д. обратили в арестантский, отобрав салон для арестованных генералов с конвоирами, нам троим отведя большое купе, так что хозяину вагона осталось только маленькое купе. Мой вестовой – верный мой слуга Маров[841] поместился с проводником.

Скоро пришел поезд из Могилева, к нему прицепили наш вагон, и мы двинулись на Петроград. Т. к. нас троих везли не в качестве арестованных, то я мог все свои вещи поручить своему вестовому, которому отдал и все свои ценные вещи и деньги, чтобы он прямо с вокзала отвез все к моей сестре на квартиру, а ей я написал подробное письмо с описанием всего происшедшего. Очень тяжело было по приезде в Петроград быть лишенным возможности поехать к своим близким, а главное, я тревожился очень за мою сестру, как то она примет эту неприятную весть о моем задержании.

Прибытие в Смольный. Арест и отправление в крепость

Прямо с вокзала мы поехали все на извозчиках в Смольный, я ехал с Суворовым, Чермоев с конвойным за нами. Приехав в Смольный, нас повели в верхний этаж в помещения Военно-революционного комитета, адъютант штаба нас допросил, отобрал документы и предложил до приезда главнокомандующего Антонова расположиться в соседней комнате, сказав, что наша участь будет зависеть от решения сего последнего. Все офицеры и писарь были прежние, из Главного штаба, все они с большим сочувствием отнеслись к нам, но тем не менее, когда нас ввели в назначенную для нас комнату, то к дверям поставили часового с ружьем. Этот часовой не имел вовсе солдатского вида, был похож на хулигана, но был весьма добродушен. Около 12 часов ночи меня вызвали в канцелярию, и какова была моя радость, когда я увидел мою сестру – моего верного друга, которая, получив мое письмо, поехала в Смольный и добилась свидания со мной.

Мы хорошо посидели и поговорили с полчаса, я был так рад, что повидал ее, мог ее успокоить. Это свидание дало мне много бодрости. В 2 часа ночи приехал наконец Антонов, но видеть нас он не пожелал, и нас к нему тоже не допустили. Когда он уехал, к нам вошел принимавший нас штабс-капитан и, не без смущения, сообщил, что Антонов приказал нас троих вместе с Буйвидом и Бонч-Богдановским отправить в Петропавловскую крепость. Это для нас явилось большой неожиданностью – мы ожидали, что нас отпустят.