Воспоминания (1915–1917). Том 3

Около трех часов дня меня вызвали из камеры – это опять моя добрейшая сестра нашла меня и здесь, и получила разрешение на свидание. Ужасно я ей обрадовался, она приехала не одна, а с моей племянницей Н. Н. Шебашевой, это было мне большим утешением. Меня привели в ту самую комнату, где нас обыскивали, и там на диване мы уселись втроем, рядом поместился матрос, держался он корректно, доброжелательно. Свидание продолжалось полчаса, я успел узнать от сестры, что в штабе, т. е. в Военно-революционном комитете, общее сочувствие на нашей стороне.

Вернулся я после свидания бодрый и довольный, камера мне показалась даже чуть ли не привлекательной.

Отправление нас в Смольный

В 6 часов вечера нас троих вызвали к коменданту – получено было приказание доставить нас в Смольный. Довольно много времени заняла выдача нам отобранных у нас вещей, после чего на двух извозчиках нас повезли в Смольный. Этот раз Суворов ехал с Чермоевым, а я с плац-адъютантом. В Смольном нас встретил тот же штабс-капитан, но лицо его было совсем другое, он радостно нам объявил, что будем отпущены, что остается только сделать отметку на наших документах, но надо будет подождать начальника штаба.

Освобождение нас и мое возвращение домой

Это была такая радость. Счастье охватило нас от мысли очутиться на свободе после всего пережитого. В 10 часов вечера я приехал к себе, радостный, взволнованный, меня ждали, т. к. мою сестру предупредили в Смольном, – она там была еще раз – что меня отпустят. Время с 23-го ноября по 1 декабря я прожил со своими тихо и радостно, успел за это время повидать всех близких и родных, осмотреться и приглядеться ко всему происходившему вокруг.

Поездку свою на Кавказ я решил отложить – мне не хотелось расставаться со своими, было жутко уезжать так далеко, да и на юге было далеко не спокойно.

Продолжать военную службу для меня не имело смысла, участвовать в развале армии я находил противным своей совести, перемирие на фронтах было почти везде уже заключено[843], и потому я решил воспользоваться своим правом и, подвергнув себя освидетельствованию, выйти в отставку.

Мой выход в отставку

Для сего я обратился к профессору военного клинического госпиталя Сиротинину[844], который любезно согласился принять меня на испытание в госпиталь на предмет освидетельствования состояния моего здоровья в смысле годности или негодности его для продолжения военной службы, я и лег в госпиталь в первых числах декабря. Лежать там было очень хорошо, чистота, порядок были полные, меня ежедневно навещали, так что 12 дней, проведенных мною в этом госпитале, были для меня прекрасным отдыхом. Меня всячески исследовали и в довершение всего сделали рентгеновский снимок с моего сердца. Это исследование решило мою участь.

Снимок показал сильное расширение аорты, так что при освидетельствовании меня особой комиссией при Военно-медицинской академии никаких споров не было, меня даже ни о чем не спрашивали, а на основании истории болезни и снимка все члены комиссии единогласно постановили считать меня подлежащим увольнению от службы в отставку с правом на пенсию.

При этом мне было выдано нижеследующее свидетельство: