Воспоминания

Какой же теме я посвятил статью, опубликованную Адлером в его журнале? Той, что красной нитью пройдет через все мои работы: определению пограничной области между психотерапией и философией, в особенности же стремился установить проблематику смысла и ценности в психотерапии. И должен сказать, я, пожалуй, не знаю другого человека, кто бился бы над этой проблемой так, как бился я всю свою жизнь.

Это лейтмотив всех моих трудов. Что же касается мотива, который побудил меня написать эти работы, это желание устранить из сферы психотерапии психологизм, заодно со столь же часто навязываемой психотерапии «патологизацией». Это лишь две стороны всеохватывающего редукционизма (туда же следует отнести педалирование и социологического, и биологического). Этот редукционизм – нигилизм наших дней. Это попытка устранить одно из человеческих измерений – и как раз то, которое и делает человека человеком. То, что является специфически человеческим, выводится за рамки человеческого, куда-то на дочеловеческий уровень. Одним словом, редукционизм – это расчеловечивание человека. Уж простите.

Столкновение с индивидуальной психологией

Вернемся к Адлеру: в 1925 году моя статья «Психотерапия и мировоззрение» была опубликована в издаваемом Адлером «Международном журнале индивидуальной психологии». В 1926-м последовала еще одна статья. В том же году мне предстояло читать на международном конгрессе по индивидуальной психологии в Дюссельдорфе основополагающий доклад, но я не мог осуществить эту задачу, не отойдя прежде от строгой ортодоксии: ведь я оспаривал положение, будто неврозы всегда и повсюду представляют собой, в духе учения о «характерологии», всего лишь средство достижения цели. Я склонялся к альтернативному подходу – рассматривать неврозы (не только как «средство», но и) как «выражение», то есть не исключительно с инструментальной точки зрения, но и с экспрессивной.

Я впервые отправился в командировку и решил по пути туда остановиться на пару дней во Франкфурте-на-Майне, а на обратном пути – в Берлине. Во Франкфурте – трудно в это поверить, смешно ведь – я, студент-медик 21 года от роду, по приглашению Союза социалистической молодежи вновь прочел лекцию о смысле жизни. На лекцию молодежь двигалась колоннами, неся знамена, – слушатели заранее встречались в установленном месте. На обратном пути в Берлине я сделал доклад по линии Общества индивидуальной психологии.

В 1927 году мои отношения с Адлером обострились пуще прежнего. Два человека, встреченные в начале жизни, оказали на меня сильнейшее влияние не только как личности, но и как профессионалы: Рудольф Аллерс и Освальд Шварц[36]. Аллерс предоставил мне возможность проводить эксперименты в возглавляемой им психофизиологической лаборатории, а Шварц, основатель психосоматического направления в медицине и медицинской антропологии, оказал мне честь и написал предисловие к книге, которую я готовил для издательства Hirzel, выпускавшего литературу по индивидуальной психологии. Однако этой книге не суждено было выйти в свет, потому что я тем временем покинул Общество индивидуальной психологии (краткое изложение основных идей этой погибшей в зародыше книги появилось в 1939 году в «Швейцарском еженедельном медицинском обозрении»). В предисловии Шварц заявил, что эта книга станет для истории психотерапии тем же, чем для философии – «Критика чистого разума» Канта. Он и вправду в это верил.

В ту пору я окончательно пересмотрел свои взгляды на психологию. Меня основательно встряхнул Макс Шелер[37], чью книгу «Формализм в этике»[38] я носил при себе, точно Библию. Настала пора критически разобраться с психологизмом. Я пригласил мудрейшего среди адлерианцев «богемца» Александра Нойера на дискуссию в литературное кафе «Херренхоф». Он поставил мне в заслугу вычисленную из ряда моих рукописей попытку разгадать, опережая исследования Макса Планка, тайну свободной воли и, опережая основателей гештальтпсихологии, выяснить приоритеты формы и содержания[39]. Однако затем он принялся разносить меня за «духовную измену» – ее он также обнаружил в моих рукописях. Это меня задело. Я не желал и впредь довольствоваться компромиссами.

В том же 1927 году наступил день, когда Аллерс и Шварц публично объявили о выходе из Общества индивидуальной психологии (уведомление они подали раньше) и объяснили причины разрыва. Заседание проходило в большом зале Гистологического института при Венском университете. В заднем ряду угнездилась парочка фрейдистов, которые злорадно наблюдали за спектаклем: Адлера постигла та же участь, как раньше – Фрейда, когда Адлер покинул Венское психоаналитическое общество. Вновь «раскол». И тем чувствительнее для Адлера, что среди свидетелей затесались психоаналитики.