Воспоминания

Мы устроились в пролетке, как нам было указано, и двинулись дальше. В середине Балчуга вода подступила уже под брюхо лошади и под самое сиденье экипажа. В конце улицы вода неслась с такой силой, что нас постепенно начало сносить на правый тротуар. Каждую минуту мы рисковали наткнуться на невидимую под водой тумбу и перевернуться, но, понукаемая хозяином, тщедушная лошаденка напрягла свои последние силы и вынесла нас благополучно на мост. По ту сторону моста вода была мелкая и препятствия не представляла.

Отец направился прямо в Думу и попросил разрешить мне присутствовать на собрании. Заседание длилось очень долго. На нем я узнал, что наводнение застало московские власти в полный расплох. Не было заготовлено даже достаточного количества лодок, которые пришлось срочно перекинуть в Москву из окрестностей. Бедствия, причиненные водой, были огромные, особенно, конечно, пострадал бедный люд. Каждую минуту Москве грозило остаться без света, так как обе электростанции были затоплены. Оставалась единственная мера предотвратить это — перевести весь город на запасную аккумуляторную подстанцию, находившуюся в подвале самой Думы. В конце заседания мы спустились в подвал на эту станцию — чистую, сияющую и страшную, как все электростанции, и говорили с заведующим. Он заявил, что станция выдержит при условии, чтобы были прекращены работы на всех заводах. Об этом было дано соответствующее распоряжение. Надо было ехать обратно домой, но здесь нам сообщили, что Замоскворечье окончательно отрезано от города, так как вода поднялась к вечеру еще на аршин. Делать было нечего, и мы с отцом направились ночевать к деду Носову, где немедленно соединились по телефону с матерью. Дома за наше отсутствие события продолжали разворачиваться своим чередом. Наш дом уже успел из полуострова превратиться в остров. Вода, наступавшая по Лужнецкой и по Валовой, наконец соединилась. Вся мостовая представляла из себя водную гладь, которую по бокам еще сдерживали высокие тротуары, препятствующие стихии проникнуть в дом через окна полуподвального этажа. В саду вода также уже выхлестнула в верхний сад и медленно ползла к дому. Часть хозяйственных помещений нижнего этажа пришлось уступить пострадавшим, и теперь у нас в доме расположились лагерем, со своим скарбом, какие-то несчастные. Во время всего этого матери позвонили от больного деда Бахрушина и сообщили, что он очень плох и пожелал причаститься и проститься с близкими. Мать вышла на улицу, села в лодку и поехала в Кожевники. Одновременно с нею к дому деда с другой стороны подъехала лодка, в которой ехал священник в полном облачении, держа в руках чашу с дарами, — он был вызван к умирающему во время службы. Эта картина ярко врезалась в память матери. Дед причастился, простился с близкими и впал в забытье — наступил кризис. На другой день он почувствовал себя лучше и стал быстро поправляться. Не предвидя этого, мы с отцом легли спать расстроенными. Утренний звонок по телефону к матери нас ободрил — деду стало лучше и вода перестала прибывать. Когда среди дня мы наконец добрались до дома, наводнение уже медленно пошло на убыль. Через несколько дней Москва уже приобрела внешне обычный вид, но нанесенные ею бедствия еще ощущались в течение года с лишним.

Наводнение совсем отодвинуло назад заботы родителей о переезде на дачу. Вместе с тем ранняя дружная весна наступила настолько стремительно, что грозила со дня на день перейти в столь же раннее и дружное лето.

Как-то, после какого-то заседания, отец заехал поужинать в Литературно-художественный кружок. Подсев к какому-то столику, за которым расположились знакомые ему лица, он но свойственной ему общительности стал делиться с ними своими затруднениями насчет выбора дачи. Когда он кончил ужинать и собирался ехать домой, к нему вдруг подошел писатель Н. Д. Телешов.

— Алексей Александрович, — сказал он, — вы ищете дачу на лето? У меня есть как раз то, что вам нужно. В нашем имении в Малаховке есть свободная поместительная дача, не новая, вокруг нее десять десятин огороженной земли, старинный липовый парк, хорошее озеро для рыбной ловли, прямо из парка выход в лес, где грибы и ягоды, а главное, полное одиночество. Ваш ближайший и единственный сосед — я сам, а дачная публика вся на том берегу озера и по ту сторону полотна железной дороги.

Отец поинтересовался условиями. Телешов их сообщил и предложил съездить осмотреть дачу.

— Чего же смотреть-то, — заметил отец, — я вам и так верю. Получайте задаток!

Он вынул свой бумажник и уплатил деньги Телешову. На другое утро мы с матерью узнали, что надо быстро собираться и переезжать на новую дачу в Малаховку, в имение, доставшееся Телешову в приданое за его женой, урожденной Карзинкиной.

В моей жизни начинался новый период.

1* Пропилеи — колоннады перед входом.

2* Слега — толстая жердь, брус.

3* От фр. gentil — благородный.

4* От фр. approfondir — углублять.