Воспоминания

Большим знатоком старины, но совсем иного рода был другой долголетний друг нашей семьи — Влади мир Константинович Трутовский. Ученый-археолог, председатель нумизматического общества, ученый хранитель Московской Оружейной палаты и профессор, он был не только большим практиком, но и теоретиком. В вопросах истории знания Трутовского были очень обширны, и он имел врожденный дар делать все самое отвлеченное и серьезное в своих разговорах увлекательным и интересным. Отец познакомился с ним у своего двоюродного брата А. П. Бахрушина, подпал под громадное личное обаяние Владимира Константиновича и перетащил его к себе. С 1902 года и до конца своих дней зимой и летом Трутовский был постоянным посетителем нашего дома.

Сын известного художника, академика К. Трутовского, славившегося своими жанровыми картинами из украинского быта, Владимир Константинович не раз рассказывал мне, как его отец стал художником.

Родители будущего художника избрали для него военную карьеру, и он был отдан в артиллерийское училище, где сидел за одной партой и дружил с?. М. Достоевским. Как воспоминание об этих днях в одном из ранних альбомов К. Трутовского сохранился его карандашный набросок Федора Михайловича, который был впоследствии подарен Владимиром Константиновичем моему отцу. Увлекаясь живописью, К. Трутовский все время что-то и кого-то рисовал в училище, особенно отличаясь в карикатурах, моментально схватывая сходство и ядовито подмечая смешные стороны оригинала.

Однажды в училище неожиданно приехал его шеф вел. князь Константин Николаевич и явился в класс в сопровождении всего местного начальства. Своеобразная фигура вел. князя в генерал-адмиральском мундире, с залихватски расчесанными, холеными бакенбардами и с модным квадратным моноклем в глазу сразу привлекла внимание Трутовского, который немедленно начал рисовать на него карикатуру. Увлекшись этим занятием, он и не заметил, как вел. князь покинул свое место и стал ходить между партами, остановившись за спиной Трутовского. Очнулся молодой художник лишь тогда, когда за ним раздался голос:

— А ну-ка, дай-ка мне посмотреть поближе!

Трутовский обернулся и побледнел — за его партой стоял вел. князь, протягивая руку к злополучной карикатуре, а сзади застыло бледное, расстроенное начальство, евшее злыми глазами злополучного карикатуриста. Вел. князь взял свое изображение и долго молча и внимательно его рассматривал, потом покачал головой и вдруг разразился неудержимым хохотом.

— Молодец, право, молодец! Ты же настоящий художник, для чего тебе эта артиллерия? Тебе в Академии художеств надо учиться. Хочешь?

Осмелевший Трутовский срывающимся голосом ответил, что он с малолетства мечтал быть художником и учиться в Академии, но родители решили иначе.

— Ну, обещать не обещаю, — сказал вел. князь, — а попробую тебя туда устроить. Замолвлю словечко кому надо и родителей упрошу не препятствовать твоему желанию. Но за это взятка! Карикатуру я беру себе на память. Согласен? Ну, тогда подпиши ее — художники всегда подписывают свои произведения…

Через неделю после этого К. Трутовский был уже переведен по ходатайству вел. князя в Академию художеств.

Сам Владимир Константинович окончил Лазаревский институт восточных языков, готовясь к дипломатической карьере.

— Собственно говоря, меня зовут Василием, а совсем не Владимиром, — говорил он не раз, как всегда, тем особенным тоном, в котором было трудно отличить правду от вымысла, — моя мать произвела меня на свет в компании с братом. Брата назвали Владимиром, а меня Василием — отличали нас друг от друга разноцветными ленточками. Брат недолго жил на свете, оставив меня одного. Родителям почему-то больше нравилось имя Владимира, так они вместо брата похоронили меня, так что я, собственно говоря, живой покойник.

В Лазаревском училище В. К. Трутовский сидел на одной парте с К. С. Станиславским.

Помню, как много лет спустя я привел Владимира Константиновича для какой-то консультации в студию во время постановки «Царской невесты», и как чудно и необычно показалось мне, да и многим из моих товарищей, когда Трутовский, подойдя к Станиславскому, этому для нас Зевсу-Громовержцу, сказал:

— Здравствуй, Костя, давненько мы с тобой не видались.

Старики расцеловались, сперва говорили о делах, а потом удалились к Станиславскому, и там, очевидно, состоялся вечер воспоминаний.