Воспоминания

Чтобы все мои дяди и тетки были в сборе, мне остается только рассказать о меньшем их брате, Петре, родившемся в 1787 году. Этого мальчика за его доброе сердце, бойкий ум и ласковый нрав обожала вся семья. Как отец мой рисованием, так Петруша с раннего детства бредил кораблями и морем. По его желанию, он очень рано был отдан в морской корпус, где учился прекрасно и с особенным старанием изучал английский язык, который ему вскоре и пригодился. Не окончив еще курса в морском корпусе, 15-ти лет от роду, не могу сказать, как и почему, вероятно, по просьбе старого графа, Петр Петрович был взят знаменитым английским адмиралом Нельсоном в кругосветное плавание. Вскоре юный морячок своим усердием и необыкновенною способностью к морскому делу обратил на себя особенное внимание адмирала; он полюбил юного графа и стал быстро выдвигать его вперед. В английской службе Петруша пробыл шесть лет и в чине лейтенанта опять перешел в русский флот. Несмотря на молодость свою, в английском и русском флоте он был на прекрасном счету у начальства и на него возлагались большие надежды в будущем. По его возвращении на родину в отцовском доме радость была великая. Вся семья не могла наглядеться на своего 22-х летнего красавчика-лейтенанта. Но бедовая эта морская служба!.. Не прошло и года, как опять нужно было расстаться: Петра Петровича назначили в новое плавание по Балтийскому морю, откуда он уже не возвратился. Так близко от родины и родных бедному, полному надежд юноше суждено было погибнуть во время страшной бури. Вот что мне рассказывали об этом несчастном случае. Была осень, сильные заморозки… Корабль, на котором находился Петруша, стоял на якоре в виду острова Готланда. Капитан почему-то должен был отлучиться на берег, Толстой за него исправлял должность капитана. Вдруг поднялась ужасная буря, вследствие которой что-то повредилось в корабле и он дал сильную течь. По быстроте, с которой вода начала наполнять трюм, о починке нельзя было и думать. Оставалось только спасать экипаж. Граф живо на двух катерах стал по очереди отправлять людей на остров. При второй переправе на катерах недостало места трем матросам и лейтенанту; они остались ожидать, когда катер вернется за ними. А между тем судно погружалось в море все глубже и глубже. Граф и матросы поднимались выше и выше по реям; старые сильные матросы бодро выносили страшный холод, но юный, более нежного сложения Петруша, крепко держась за верхнюю рею, цепенел от холода и начинал уже погружаться в сонливость. Спасительный катер, спеша к ним на помощь, был уже близко, когда несчастный молодой человек, вероятно, заснув совершенно, сорвался с мачты и упал в море. И он, прекрасный пловец, не сделал даже ни одного движения, чтобы побороться с волнами, а прямо, как ключ, пошел ко дну. Остальные три матроса были приняты на катер и благополучно доставлены на берег. Вот от них-то впоследствии и узнали подробности последних минут Петруши[47]. Так канули с ним вместе в пучину морскую все блестящие на него надежды! Можно себе представить тяжкое горе его родной семьи. Бедному старому графу не осталось даже утешения посидеть и поплакать на могиле так горячо любимого меньшого сына. Тело Петруши, разумеется, найдено не могло быть.

IV

Жизнь моего отца в первое время после женитьбы. — Захолустность Васильевского острова. — Приключение с монахом и с пуделем. — Статс-секретарь Н. М. Лонгинов. — Отец приступает к изображению на медалях событий 1812–1814 годов. — Чрезвычайная трудность и медленность этой работы. — Отношения к отцу императрицы Елисаветы Алексеевны. — Благодетельная смородинка. — Поступление сестры Лизы в Патриотическое училище. — Заботы о ней императрицы. — Мое оригинальное представление государыне. — Безжалостное уничтожение шали. — Возвращение сестры домой.

Помянула я всех милых моему сердцу Толстых, начиная с деда Петра Андреевича и до злополучного меньшого сына его, морячка Петруши. Прошу прощения, если я моими рассказами о них нагнала скуку в мои записки. Но было бы больно моему сердцу выкинуть кого-нибудь из этой дружной, тесно связанной семьи.

Они жили вместе на белом свете, пусть же вместе и память о них, хотя для детей моих, живет в моих воспоминаниях. Теперь со спокойною совестью возвращаюсь опять к милому отцу моему.