Воспоминания

Периодически мы наведывались в Нью-Йорк по литературным делам. В одну из таких поездок с нами случилось небольшое, но внушительное приключение. Маша, которая вела машину, случайно проскочила нужный поворот, и вместо Манхэттена мы оказались в Южном Бронксе – поистине чудовищном районе, описать который чрезвычайно сложно, там нужно оказаться, почувствовать эту атмосферу… Я, как мог, передал ауру этого места в рассказе «Чарли», но сейчас не хочется на этом останавливаться. Скажу только, что Южный Бронкс выглядел, как после воздушной бомбардировки. Огромные дома без стёкол, ржавые пожарные лестницы, груды камней и мусора на улицах… Старухи с колясками, полными алюминиевых банок, тащатся через разбитые улицы… А люди… Это были так называемые «чёрные», довольно опасные на вид, но именно они нас спасли. Всё получилось как-то очень просто. Мы увидели группу молодых парней, вышли из машины и подошли к ним. Маша спросила, как выехать на Манхэттен. Один из парней стал подробно объяснять. Маша беспомощно слушала, понимая, что не может запомнить все эти «здесь налево, там направо». И вдруг этот парень крикнул: «Ладно, поезжай за мной!» После чего прыгнул в свою машину и рванул с места. Мы помчались следом и вскоре увидели огни Манхэттена. Наш спаситель вышел из машины и возвестил: «Приехали». Мы были ему бесконечно благодарны.

У нас было два кота, из которых одна была кошка, и вообще семейный уют наконец определился. Вообще говоря, американская жизнь существенно отличается от европейской. Америка – это Запад, но всё же иной Запад. Мне вспомнилась весьма драматичная история петербургского художника Виньковецкого, с которым мы познакомились в Штатах. Помимо того, что он был художником-неконформистом, он знал толк в нефти – закончил нефтяной институт в России. Он был знаком с Бродским, который помогал ему продвинуться, но на самом деле Виньковецкий не нуждался в помощи, поскольку, хотя его картины и не имели успеха, стремительно, благодаря нефти, шла в гору его карьера. Он трудоустроился в каком-то мощном институте и сразу стал представителем зажиточного среднего класса. В скором времени он получил субсидию на издание небольшого литературного журнала на русском языке. И в этом журнале он опубликовал стихи своей жены. В результате на него написали донос, суть которого сводилась к тому, что он злоупотребил доверием и использовал государственные деньги в личных интересах. Личные интересы – это как раз публикация стихов жены, поскольку муж и жена – одна сатана и прочее. Другими словами, он стал вором в глазах пуритан. И это «воровство» стоило Виньковецкому жизни, потому что в итоге он лишился работы и стремительно пошёл ко дну, лишённый всего. У него было двое детей, и его семья теперь жила на велфер. Сам он попал в чёрный список, его нигде не принимали на работу. И однажды, когда жена гуляла с детьми в парке, он покончил с собой. Бродский очень живо и эмоционально отреагировал на эту трагедию.

Эта история показывает всё лицемерие современного мира: воровать миллиарды, президентов, учёных, целые страны – это в порядке вещей, если ты принадлежишь к сверхбогатому классу, который управляет Америкой и претендует на мировое господство. Но если вы, будучи простым смертным, например, случайно стибрите какой-нибудь карандаш в магазине, вам гарантирован грандиозный скандал с освещением в прессе, и если вас не посадят, то лишат работы, что по американским законам жизни означает, что вы больше не человек.