Воспоминания

Тони Дамиани через несколько лет умер, оставив после себя две книги, посвящённые реализации Абсолюта, то есть тому пути, который известен в Индии, но который является уделом ничтожного малого количества людей. Даже в самой Индии Веданту изучали всего 15 тысяч человек на миллиардное население. Причина этого, как нам сказали, в предельной сложности этого учения.

Ирина Антимонова, помимо того, что была просто замечательным человеком, занималась истинной астрологией – той сакральной наукой, которой владел Нострадамус и которая была распространена в христианском мире в Средние века и признавалась, кстати. Она, конечно, не имела ничего общего с той современной газетной астрологией, которую Ирина считала абсолютной чушью – не буду объяснять, почему. Эта женщина владела истинной астрологией и могла предсказывать многие вещи; одно из её предсказаний я уже упоминал.

Резюмируя сказанное, хочу отметить, что знакомство с Тони Дамиани и его ашрамом было большой удачей, потому что такие явления в Америке и вообще на Западе подобны редким жемчужинам. В основном там на коне Фрейд, профанация и психоанализ – явления синонимичные. Хотя, если это хоть немного успокаивает богатых дам – почему нет?

Мы постепенно обрастали друзьями, среди которых был, например, замечательный профессор математики Дынкин. Из американской среды я, прежде всего, хочу выделить уже упомянутого Джима Макконки – изумительного и признанного в Штатах писателя. Кстати, он шотландского происхождения, что явствует из его фамилии (как я уже говорил, с кельтами русские были на короткой ноге). Встреча с этим выдающимся человеком была одним из самых значительных и ярких событий американского периода эмиграции. Он жил в своём поместье недалеко от Итаки и преподавал литературное творчество в Корнельском университете. Мы дружили семьями. Другим нашим хорошим американским другом был профессор литературы Энди Эзергайлис, который принял участие в нашем становлении в пределах университетской жизни.

Подробнее о Джеймсе Макконки я расскажу в своё время, потому что это связано с литературой, с переводом одной моей книги на английский язык и его последствиями. Это произошло не сразу. А сейчас хочется указать ещё на один мощный источник, который питал и вдохновлял нашу с Машей американскую жизнь. Я имею в виду знаменитый русский православный монастырь Джорданвилл, расположенный на севере Америки, близ канадской границы. В его стенах обитали удивительные люди – священники, богословы, иконописцы. Рядом с монастырём находилось небольшое поселение, что-то вроде русской деревни – три или четыре избы. Притягательность этого места была даже мистической – известен случай, когда один американский студент, проезжая мимо монастыря, вдруг остановился, зашёл внутрь, чтобы попросить воды и в итоге остался там на всю жизнь. Он овладел нашим языком, принял православие и стал монахом по имени Иоанникий.

Мистический момент проявил себя, когда мы подъезжали на машине непосредственно к монастырю… Мы вдруг заметили, что природа вокруг нас изменилась. Перемена эта была не физическая, а духовная, поскольку не секрет, что природа – живое существо, и, например, растения обладают сознанием, хотя и не человеческим. Мистический момент заключался в том, что природа этих мест как бы среагировала на присутствие здесь носителей русского духа. Выразилось это в том, что мы вдруг почувствовали себя окружёнными русским пейзажем с его какой-то неописуемой глубиной, трогательностью, с какой-то нежностью и удалённостью, с его тоской. Эти качества, конечно, физически не изменили облик леса, окружающего монастырь, – это были те же самые сосны и ели, но на них легла глубокая печать русской души. Это было поразительно и вместе с тем очень значительно для нас с Машей. Мы увидели в этом счастливый знак…

В этом монастыре мы подружились со многими монахами. Один из них, отец Киприан, в первую нашу встречу загадочно посмотрел на меня и сказал:

– А вы – поэт.

Так мы вошли в своеобразную русскую реальность. Это было для нас место отдохновения и молитвы. Кроме того, здесь была интереснейшая библиотека. Как только предоставлялась возможность, мы посещали монастырь и были бесконечно благодарны Богу за эту маленькую Россию внутри Америки. Надо сказать, что в душе Маши религиозный огонь возгорелся ещё до эмиграции, и на описываемый момент она была уже крещёной. Я же принял крещение, уже будучи в Америке, в православной автокефальной церкви Нью-Йорка. Священник, который меня крестил, архиепископ Никон, весьма тонкий и образованный человек (я имею в виду, конечно, не только светское образование), в годы Первой мировой войны был офицером, русским лётчиком. Потом, понятно, эмигрировал и ушёл «в иной мир», потому что настоящая религия – это иной мир по отношению к земному.