Воспоминания. Детство в Казани.

Понятно, что речь идёт о нерусской части населения, говорящей на своём родном языке, а таких языков в СССР было более под двести. Поэтому понятно, что чиновникам, ответственным за образование населения, приходилось искать варианты, отвечающие интересам многонационального населения. В случае с тюркоязычными народами, к которому принадлежат татары и жители Средней Азии и части Кавказа, арабская каллиграфия была одним из возможных вариантов при обучении грамотности. Дело в том, что эти этносы исповедовали ислам, для которого Коран, написанный на классическом арабском языке, являлся главным религиозным текстом. Другой вариант исходил из Турции, с которой у тюркоязычных народов были, кроме религиозных, и тесные культурные связи. Более того, учитывая экспансионистский характер Османской империи, распространение латиницы при обучении грамоте тюркоязычных народов было неизбежным явлением. Поэтому так и получилось, что поколение моего отца могло со школьной скамьи писать, пользуясь тремя орфографическими системами. Однако следует попутно отметить, что последовательности во введении единой каллиграфической системы в СССР не было. В России все народы в итоге перешли на кириллицу, а вот в так называемых союзных республиках было по-разному: почему-то в среднеазиатских республиках была введена кириллица (даже заодно и в Монголии, которая была отдельным суверенным государством), а вот в республиках Кавказа пользовались своими каллиграфическими системами (Грузия и Армения). Интересно, что Азербайджан после распада СССР быстро перешёл на латиницу (думается, не без влияния Турции).

15. Гости из далекого Казахстана

Поезд из Казахстана всегда прибывал часа в четыре утра, и мы всей семьёй вставали, можно сказать, в середине ночи, чтобы подготовиться к встрече гостей. Трамваи в это время, конечно, ещё не ходили, понятие «такси» в семейном лексиконе означало «жить на широкую ногу», и это никак не вязалось с нашими прдставлениями о домтойной жизни настоящегося трудящегося человека. Трудно сказать с полной достоверностью, но думается, что отец в ноч'и пешком добирался до вокзала, встречал родственников, и они все «строем» возвращались через еще спящий город к нам на квартиру. Жили мы с самом центре Казанипо адресу: улица Чернышевского, дом 15/25, квартира 83 в получасе бодрого хода пешком от вокзала.

К приходу гостей стол накрывался к очень раннему завтраку – гостей встречали, помогали им обустроиться, принимали подарки (в основном в виде продуктов, отрезов к платью и пр.), без которых никакой приезд не обходился, скоренько обменивались новостями за столом, и потом часам к шести гости ложились от изнеможения спать. Ну а наша семья, полусонная и вымотанная после бессонной ночи, «с улыбкой принимала на грудь» новый рабочий день.

Пока родители были на работе, а мы с братом в школе гости оставались в квартире на попечении Эбкэй. Основной целью таких приездов, безусловно, было поддержание родственных связей, посещение всех братьев, сестёр, тётушек и дядюшек, знакомство с новыми племянниками и племянницами, невестками и мужьями дочерей в Казани и ее округе и, разумеется, походы в магазины. В Советском государстве снабжение продуктами и товарами ширпотреба осуществлялось не равномерно в разных частях страны, поэтому в Казани можно было приобрести что-нибудь, о чём в Казахстане и "слухом не слышали", и, конечно, наоборот. Поэтому сумки и чемоданы гостей с каждым днём их пребывания прибавляли в весе и ко дню их отъезда набивались до отказа. Можно вообразить, что компания, двигающаяся обратно на вокзал в день отъезда, не могла не напоминать караван навьюченных верблюдов. И это в те времена никого не удивляло.

Для нас с братом жизнь мало чем менялась во время этих приездов, для Эбкэй это являло собой радостное время встречи со своими детьми и внуками, а вот для моих родителей такое «нашествие» оказывалось, думаю, подобием бега с препятствиями в «полном обмундировании с оружием и боекомплектом».

Гости и мы, конечно, должны были где-то спать, и «на полу» оказывалось единственным решением вопроса в нашем скромном жилище, которое состояло из одной комнаты и прихожей, служившей одновременно, раздевалкой и мини-кухней, где ставили самовар, топили печку и где Эбэбэ любила пить чай за маленьким столиком, прислонившись спиной к тёплой печке.