Воспоминания генерала Российской армии, 1861–1919

20-го, в 4 часа утра, дивизионный обоз начал вытягиваться, а мы в 8 часов на бричке, Зина с Олюшкой на руках. Обоз направился сперва по берегу озера Киш, а потом свернул на селение Ан — на мост через реку Аа. За рекой началась невозможная песчаная дорога, лошади еле вытягивали двуколки, и нам пришлось шагать по глубокому песку, Ольгу несли мы попеременно. В лесу остановились, и Зина кормила грудью наше сокровище. К востоку гремел бой. Пройдя около 40 верст, мы, к нашему счастью, втянулись в крупный лес, так как над нами показались семь немецких аэропланов, но бомб не сбросили. Около 5 часов вечера мы остановились в старой каменной водяной мельнице, среди леса, место называлось Бредник. Поместились в доме мельника-жида. Ольгу положили на старинный рояль, а сами легли на полу на сене, но отдохнуть не пришлось — блохи напали хуже немцев. К югу гремел бой, но глухо и далеко. Ночь почти не спали от блох и нервов.

21 августа рано встали. Подполковник Н. А. Сафронов прислал сказать, что дивизионный обоз следует дальше на Лемзаль, а нам нужно было пробраться на станцию Зеговольд, дабы попасть на поезд. Положение было отчаянное. Просил двуколку довезти до этой станции, но подполковник Сафронов отказал… Артиллерийские парки тянулись мимо на север… Гул боя приближался, слышна была уже стрекотня пулеметов. Зина тихо плакала над Ольгой, денщик Елизаров и ординарец Зорин сидели на вещах бледные, меня бросало то в жар, то в озноб. Но Бог не без милости — к полудню достали у латыша бричку, и «товарищи» дали старому командиру 10-го полка двуколку, и мы тронулись по дороге на станцию Зеговольд, но дорогой сбились и поехали по дороге в Лемзаль. Дождь немилосердно мочил и нашу крошку… Два проезжие латыша указали нашу ошибку и направили на Кремон, а оттуда на Зеговольд. По крутому спуску спустились к парому через р. Аа. Давка была ужасная. Переехали и еле взобрались по круче, по песку, к станции Зеговольд. Там был ад кромешный. Сотня автомобилей стояла по дороге. Здесь был штаб XIII армии и 2-го Сибирского армейского корпуса. Немцы наседали, «товарищи» бегут зайцами, несмотря на приказания начальства и комиссаров. Я обратился к коменданту станции, но он развел руками и сказал: «Занимайте первый пустой товарный вагон, если Вас захватит поезд, то поедете, а если нет, то будете в плену»… На первом пути стоял пустой товарный вагон, мы в него перетащили вещи и засели: я, Зина с Олюшкой, Елизаров и Зорин. Через полчаса вагон стали нагружать ранеными, погрузили трех умирающих офицеров на носилках и 40 раненых солдатиков — стоны, крики от боли, просьба воды — ад… Олюшка спокойно спала на моем походном пальто на ящике.

22 августа, в 6 часов утра, наш вагон прицепили к поезду, и мы двинулись на север… ружейная стрельба и треск пулеметов скоро не стали слышны. Теперь раненые, видя с собой генерала, стали просить хлеба. Я на больших станциях, где были этапы, посылал требование за своей подписью, и хлеб выдавался, удавалось вытребовать чай и сахар. Раненые в агонии срывали с себя повязки, и кровь лилась из ран — приходилось кое-как вновь перевязывать. Ровно сутки, как у нас не было еще крошки во рту. Елизаров захватил с собой ногу баранины, и мы закусили. Зина Олюшку кормила грудью, и та спала как убитая, несмотря на крики, табачный дым и стук поезда. Умирающих офицеров сняли в Вендене.

23-го в Валке с поезда сняли раненых, и мы остались в пустом вагоне, но не прошло и полчаса, как ко мне с просьбой обратился начальник Рижской почтово-телеграфной конторы поместить в вагон семьи служащих чиновников, ехавших в Петроград и выброшенных здесь на станции, я, разумеется, разрешил, и вагон наполнился. В 2 часа дня мы прибыли в Юрьев, мы высадились и поехали к Юрьевскому казначею Станиславу Яковлевичу Симашко, и разместились как дома. Зина заболела и еле ходила. Я испугался, думая, что может пропасть молоко. По слухам, Рига горит, и ее грабят храбрые «товарищи».

24-го, г. Юрьев мне понравился, но, разумеется, того, что было здесь до войны, не было. Здесь расположена 25-я пехотная запасная бригада, начальник которой генерал-майор Владимир Кириллович Зубов, мой знакомый по Порт-Артуру. Виделся с рижским знакомым инженером путей сообщений Михаилом Осиповичем Эзейштейном. Донес в Главный штаб о прибытии в г. Юрьев и уведомил телеграфом наших Клиндеров в Имане.

26 августа, по слухам, немцев в Риге нет, и наши кавалерийские части занимают Рудзе, Стурич, Шваренкопф и Мариенгоф. Мы живем за р. Эмбах. Недалеко от нас пруд из родников — чудная вода и старинная баня, чистота в бане удивительная. Мы хорошо вымылись. Политические известия идут сногсшибательные: генерал Корнилов (наш владивостокский[212]) потребовал от Временно го правительства сложения власти и берется спасти Отечество. Генерал Корнилов двигается с войсками на Петроград…

31-го вечером Зина всплакнула, вспоминая тихую, мирную нашу жизнь во Владивостоке под 133-й высотой в 10-м Сибирском стрелковом полку… Да, хорошо, спокойно было там.