Воспоминания и рассказы

– Если бы были деньги, я бы Вам конечно заплатил, но у меня их нет. Денег у меня только на бензин на обратную дорогу, поэтому отдать их Вам я не могу. Отдать права первому встречному сержанту на дороге, я тоже не могу. Где я их потом искать буду? Я вижу только один выход. Нужно в Вашем сопровождении ехать на ближайший стационарный пункт ГАИ, и там будем разбираться, что я нарушил, а чего может быть и не нарушал. На похороны теперь мы конечно не попадем, благодаря Вашей принципиальности, но деваться нам некуда. Показывайте дорогу, мы едем за Вами.

–Я не могу оставлять пост, – возразил сержант.

Ему явно не хотелось ехать на стационарный пост. Похоже он стоял ночью на этом перекрестке по собственной инициативе, и я решил этим воспользоваться.

– Ну давайте мы сами туда съездим, – предложил я. – Вы только назовите свою фамилию, и скажите куда ехать.

Свою фамилию сержант тоже не хотел называть. Мы с ним еще с полчаса препирались, но видя, что получить от нас деньги не получится, он нас отпустил. Все закончилось благополучно, но час драгоценного времени мы при этом потеряли.

С таможней нам повезло, обе таможни проехали за тридцать минут. Насколько же Белгородская таможня отличается от Глуховской. Здесь полный порядок и легковые машины проезжают практически без задержки. Тем более, что ранним утром наша машина была там единственной. В Шелудьковку приехали в девять часов утра, до похорон еще два часа. Я вышел из машины и почувствовал, что ноги меня еле держат, усталость жуткая, ведь всю дорогу не вылезал из машины. Немного постояли у гроба Филиппа Ивановича, и я поехал к дому Володи, его сына. Там выпил рюмку коньяка, немного перекусил, прилег на диван и сразу же уснул. Разбудили меня через час, нужно было идти на похороны.

Народа на похороны пришло много, человек сорок, видно, что Филиппа Ивановича все очень уважали. И погода была прекрасная, стояли последние теплые деньки.

– Хорошего человека хороним, вот и погода стоит хорошая, – говорили люди.

Только тещу погода не радовала. Она с трудом держалась на ногах, и нам с женой приходилось поддерживать ее под руки. После похорон все пошли в колхозную столовую, которую Володя снял для поминок. Когда мы туда пришли, то увидели, что люди стоят возле столовой, и внутрь не заходят, видимо ждут родственников. Мне правда показалось, что возле столовой народа собралось раза в два больше, чем было на кладбище. Володя еще не подошел, и я зашел в столовую, чтобы осмотреться и понять, куда нам с тещей и женой садиться. То, что я увидел в столовой, меня не просто удивило, а ошарашило. В столовой уже было полно народа, и, несмотря не то, что она была рассчитана на шестьдесят человек, все места уже были заняты. Родственникам сесть уже негде было, и поминки шли полным ходом. Люди сами себе наливали спиртное, не чокаясь выпивали и закусывали. Теперь мне стало понятно, почему люди стоят возле столовой, они не родственников ждут, им просто места не хватило. Подошедший Володя этому не сильно удивился, он примерно на это и рассчитывал, но на всякий случай сходил к поварам и попросил их еще что ни будь приготовить, так как заказанного количества блюд может не хватить. Родственникам места в столовой достались только в третий заход. Таких поминок я больше никогда не видел.

На ночь жена осталась у матери, а мы с Лилей и Николаем Ивановичем пошли к Володе. Там Игорь, сын двоюродной сестры моей жены, подсказал мне, что на моей машине плохо накачаны колеса. Действительно приспущены. А я этого даже не заметил. Сразу подкачал, поскольку завтра утром нужно ехать домой. Жена остается здесь, чтобы поддержать мать, а мы с Лилей и Николаем Ивановичем уезжаем.