Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву

Кормили в больнице чрезвычайно скудно, поэтому врач посоветовал нам подкармливать его витаминами. Но где было взять эти самые витаминные продукты? Я всю ночь простояла за медовыми сибирскими пряниками, которых мне однажды не хватило. В этот раз повезло, и я весь кулек пряников принесла Эрику в больничную палату. Его глаза радостно заблестели, и мне не надо было лучшей награды. Через несколько дней я спросила у Эрика, как ему понравились пряники, и он ответил, что успел съесть только один, и в ту же ночь они пропали.

Я поговорила с еврейским солдатиком. Он удивленно сказал, что никто в палате не посмел бы взять эти пряники, и вообще у них никогда раньше продукты не пропадали. Мне стало очень горько и обидно, что так нехорошо поступили с моим больным ребенком, и я тут же ринулась к главврачу.

Сибирцев внимательно выслушал меня, лицо его покраснело, и он тихо, но очень грозно сказал, что разберется в этом инциденте и обязательно строго накажет виновного. При этом он добавил, что воровать продукты у больного ребенка очень гнусное преступление и тот, кто его совершил, недостоен работать в его больнице, как, впрочем, и в любой другой. Виновником этого происшествия оказалась молодая медсестра, которую мы больше не встречали. Вероятно, профессор Сибирцев ее уволил.

Уже после рождения Изика Эрик перенес корь в очень тяжелой форме. Но и в тот раз, слава Богу, все обошлось.

Ни я, ни Миша не были готовы поставить под угрозу жизнь наших детей или благополучие нашей семьи и, не дай Бог, оставить детей одних, без родителей, как это случилось в Диминой семье.

Возможно, это звучит не очень патриотично и обывательски, но прежде чем совершить какой-либо рискованный поступок, мы всегда думали о наших детях, и очень часто это нас сдерживало.

Изик родился 6 октября 1945 года в Томске. Я носила его более девяти месяцев – случай довольно редкий. Конечно, я делала все, чтобы не забеременеть, но тем не менее, когда родился Изик, мы с Мишей были очень счастливы. Рожала я его значительно легче, чем Эрика, и был он, слава Богу, здоровым и достаточно развитым. Ирония судьбы состояла в том, что причиной легких родов, как мне потом объяснили врачи, явилось наше скудное питание – впроголодь. Именно поэтому я и не хотела рожать в эвакуации, так как хорошо понимала, что при таком питании трудно вырастить здорового ребенка, тем более что двое детей у нас уже было. Да и сама военная обстановка не вызывала желания рожать детей.

В подтверждение своей правоты хочу привести только один маленький пример. Хорошо помню, что Изик в утренние часы, когда здоровые младенцы его возраста обычно бодрствуют, очень часто спал, а точнее, тихо лежал с закрытыми глазами. Температура у Изика, как правило, не поднималась выше 35^оС, что врачи квалифицировали как упадок сил из-за неполноценного питания.

И таких примеров я могу привести много.

Иногда приходилось носить Изика в детскую консультацию на периодический осмотр. И это было целым мероприятием, к сожалению, далеко не всегда простым и легким.

У нас в поселке консультации не было, и приходилось носить Изика на осмотр в железнодорожную больницу, которая находилась на станции Томск-2. Вроде бы и не очень далеко, километра два-три, не больше, но проделывать этот путь дважды с ребенком на руках, да еще буквально по колено в грязи, было достаточно изнурительно. Миша очень часто был так загружен работой, что не мог участвовать в этих переходах. Иногда, правда весьма редко, удавалось поймать какую-нибудь попутку, но чаще ходили пешком.

Однажды я взяла с собой Диму. Мы шли очень медленно, так как в эту пору была непролазная грязь. Когда я совсем выбивалась из сил, то отдавала закутанного в одеяло Изика Диме, и он несколько минут держал его, давая мне возможность перевести дыхание. Потом я забирала у него драгоценный сверток, и мы двигались дальше. До больницы мы добирались часа два.

После осмотра Изика врач заявила, что у него очень сильное расстройство желудка, вызванное постоянным недоеданием. «Это может закончиться трагически», – добавила она, и я разрыдалась.

Своего молока при таком питании у меня, естественно, было очень мало. Да и какое это было молоко при нашем скудном питании? Доктор пожалела меня и выписала для Изика готовое детское питание в бутылках, какое обычно давали тогда очень больным детям, да и то далеко не всем. Правда, если откровенно, то Изик и был больным. Но в те годы голодание, разумеется, никто не считал болезнью. Врач также посоветовала прикармливать сына супом из свежей рыбы. Ему тогда уже было около полугода. Свежую рыбу можно было достать только на рынке; при этом она стоила бешеных денег. Но какое значение имели деньги, если речь шла о жизни и смерти ребенка?