Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Установилась практика внеочередных политических выступлений представителей группы центра и нашей группы как в начале новой сессии, так и по поводу деклараций быстро менявшихся кабинетов. Практика эта была создана сообща бар[оном] Меллер-Закомельским и мною. Мы пользовались такими случаями, чтобы выявлять принципиальную солидарность наших групп с выступлениями представителей Прогрессивного блока в Государственной думе, обращали внимание на растущую непопулярность правительственного курса и главных руководителей его, на опасности, связанные с продолжением такого курса, на необходимость согласованной деятельности правительства с законодательными учреждениями. При этом Владимиру Владимировичу силою вещей приходилось выражаться в более дипломатичной и осторожной форме, тогда как на мою долю выпадала задача более определенного выявления нашей позиции.

Оппозиционное настроение большинства Государственного совета все нарастало. Своего апогея оно достигло в ноябре 1916 г. Патриотическое беспокойство и невольный страх за общий ход событий на войне и внутри страны и вырисовывающиеся все ярче на политическом горизонте гипократические черты разлагавшейся на глазах у всех государственной машины стали брать верх над соображениями бюрократической осторожности и вытекавшей из подобных стремлений тенденцией воздерживаться от всего, что могло бы оказаться mal vu[293] при дворе.

Барон Меллер-Закомельский, нащупав почву, созвал совместное совещание, преимущественно из членов группы центра, беспартийных и нашей группы, для обсуждения общего положения дел и для решения вопроса о том, какую позицию следует занять Государственному совету перед лицом развертывающихся событий. Ближайшим поводом к созыву совещания послужили полученные из думских кругов сведенья о том, что в Думе предстоит заседание, специально посвященное обсуждению общего политического положения. Оно должно было закончиться принятием недвусмысленной политической резолюции, направленной против пагубного правительственного курса, толкающего страну в бездну. Эта резолюция, облеченная в форму мотивированного перехода к очередным делам, имела быть внесена от имени думских фракций, вошедших в Прогрессивный блок. В связи с этим возникал вопрос о согласованном выступлении обеих законодательных палат.

Совместное заседание трех групп Государственного совета, о котором я только что упоминал, состоялось в Мариинском дворце, в роскошном зале бывших соединенных департаментов дореформенного Государственного совета. Оно было очень многолюдное. Наряду с выборными членами в нем принимали участие и многие члены по назначению. Председательствовал барон Меллер-Закомельский. Настроение собрания было явно повышенное.

Конкретный вопрос, который надлежало решить участникам совещания, сводился к тому, следует ли Государственному совету выявить свое отношение к создавшемуся положению в форме мотивированного перехода к очередным делам. Никакого конкретного проекта текста соответствующей резолюции не было заранее заготовлено. Такого текста к тому времени не успели еще выработать и сторонники Прогрессивного блока в Думе.

Сразу выяснилось, что никто из присутствовавших принципиальных возражений против созыва специального заседания для обсуждения общего тревожного положения и вынесения по этому поводу политической резолюции не имеет. Вопрос непосредственно перешел к тому, какие мотивы должны быть в ней выдвинуты. На этой почве произошел весьма оживленный и откровенный по содержанию обмен мнениями. С большой речью выступил, между прочим, кн[язь] А. А. Оболенский, бывший обер-прокурор Св[ятейшего] синода. Я по тактическим соображениям по возможности держался в стороне, но стал отмечать главные мотивы, проглядывавшие в речах ораторов и встречавшие сочувствие всего собрания, и соответственно с этим набросал проект резолюции, на которой собрание могло бы остановиться. После речи кн[язя] Оболенского, который в известном смысле подвел итоги всему ранее сказанному, я попросил слова и, вкратце разъяснив методы составления мною резолюции, доложил последнюю собранию. В ней фигурировали все наиболее животрепещущие политические мотивы, владевшие тогда умами, вплоть до упоминания о зловещем влиянии безответственных темных сил на политику правительственных сфер. Кн[язь] Оболенский сразу подхватил ее, никто не представил никаких возражений ни по существу, ни по форме против резолюции, председатель поставил ее на голосование, и она была единолично принята собранием.