Воспоминания. Министр иностранных дел о международных заговорах и политических интригах накануне свержения монархии в России, 1905–1916

Мне часто доводилось говорить о его императорском воспитаннике с мистером Хетсом, который довольно долго оставался в России после завершения своих обязанностей при дворе. Он говорил о Николае II всегда с самой теплой привязанностью, даже с нежностью, отмечая прежде всего его великую простоту и деликатность чувств. Поскольку в характере мистера Хетса не было ничего от придворного и он был прямолинеен и откровенен почти до грубости, искренность его похвалы не подлежит сомнению. В свою очередь вступив в контакт с Николаем II, я смог до мельчайших деталей проверить все, что он сказал об императоре, и оценить его наблюдательность. Император, со своей стороны, всегда сохранял искреннюю привязанность к своему бывшему учителю и часто говорил о нем со мной, поскольку знал, что я был одним из любимых учеников мистера Хетса в лицее и сохранил самые благодарные воспоминания о нем. Возможно, что наша общая привязанность к этому замечательному человеку способствовала дружескому взаимопониманию между нами в начале моих отношений с царем.

Для того чтобы понять отдельные черты характера императора Николая II, нужно прежде всего принять во внимание ту обстановку, в которой он провел свое детство и юность до того момента, когда, достигнув двадцати шести лет, он вступил на трон после внезапной смерти своего отца. В этой обстановке доминировала личность императора Александра III, который, обладая твердой волей, подчинял себе всех, кто приходил с ним в соприкосновение.

Как мы уже знаем, молодой наследник вступил на трон, будучи совершенно неподготовленным к роли государя; он никогда не принимал участия в рассмотрении государственных дел. Будучи застенчивым от природы и обладая чрезвычайно моложавой внешностью, он рассматривался своими родителями как маленький мальчик даже тогда, когда давно перестал быть юношей. Он никогда не был наследником в глазах семьи и родных до самой смерти отца, а просто Никки, миловидным молодым человеком, любящим спорт и литературу (у него была замечательная память на стихи), но совершенно неосведомленным в политической жизни своей страны.

Единственным случаем, когда наследник играл некоторую самостоятельную роль, была его поездка на Дальний Восток в 1890–1891 годах. Эта поездка, если бы она была хорошо организована, могла бы оказать известное влияние на расширение умственного кругозора Николая II. Но, к сожалению, вместо назначения к нему в свиту людей со специальной подготовкой и знаниями, в сопровождение его выбрали молодых блестящих гвардейских офицеров во главе с генералом Барятинским, лощеным придворным, очень любезным и хорошо воспитанным, но абсолютно неподготовленным к роли руководителя в такой поездке.

Лондонский двор поступил более предусмотрительно и прикомандировал к наследнику русского престола, на время его пребывания в Индии, человека особенно компетентного — сэра Дональда Маккензи Уоллеса, о котором я говорил в главе 6. Он снискал к себе большое расположение наследника, которому не было нужно ничего другого, как только иметь руководителя во время поездки.

Следует вспомнить, что Николай II в течение своей трагической жизни как бы преследовался роком, что началось с нападения на него одного фанатически настроенного японца во время его пребывания в Японии. Ему был бы нанесен смертельный удар по голове, но он был парирован стеком кузена Николая II, принца Георга Греческого, бросившегося к нему на помощь. Рана была очень глубока, но не серьезна. Говорилось, что умственные способности Николая II были ослаблены вследствие этого удара, но в действительности нет никакого основания для такого утверждения. Наоборот, император сам говорил мне, что после этого несчастного случая его перестали беспокоить частые головные боли, которыми он страдал с детства.

Но если покушение на его жизнь в Киото не причинило физически вреда, я уверен, что это создало чувство антипатии и даже ненависти у Николая II к Японии и не осталось без влияния на направление дальневосточной политики, которая имела своим эпилогом Русско-японскую войну.

Выросший в атмосфере самоунижения и пассивного повиновения, Николай II сохранял к памяти своего отца почти сверхсуеверное уважение.