Воспоминания о моей жизни

К вечеру, в девять часов тридцать пять минут, первые сигналы воздушной тревоги. От соседа к соседу передавали сведения о бомбоубежище на углу бывшего здания монастыря. По сигналу сирены многие туда направились.

Спустились в подвал – стены бетонные, прохладно. Часа два там сидели, потом вышли, пошли домой. Пацаны рассуждали о немецких самолетах. В вечернем небе светили прожекторы, грохали зенитки. Перекрещенные лучи, казалось, высвечивали фашистские самолеты.

Настроение бодрое. Казалось, скоро мы начнем наступление.

Наутро распространились разные слухи. Во дворе соседи говорили, что вечером был налет, разбомбили несколько домов.

Днем пацаны сговорились идти смотреть результаты налета в Малый переулок, что у начала Гаванной улицы. Шли туда по Пушкинской, дальше – по Ланжероновской, по дороге разглядывали, как многие горожане фанерой заменяли оконные стекла.

Подошли к дому, где упала бомба, и картина предстала необычная. Сразу вспомнили кадры кинохроники о войне в Испании. Бомба, видимо мощная, – таких обычно в кинофильмах было много – как бы срезала угол четырехэтажного дома, и нам открылся вид комнат со всей обстановкой внутри: кровати, пианино, столы, шкафы. Несмотря на то что подобные картины уже видели в документальных фильмах про испанскую войну, тем не менее охватывало ощущение необычности произошедшего. Чувства страха пока не было.

Вечером опять с мамой и соседями пошли в бомбоубежище, сидели там на скамьях, слышали через толстые стены приглушенные звуки выстрелов зенитных орудий и страшились прямого попадания сбрасываемых бомб. И тогда вспоминали вид разрушенного дома в Малом переулке и думали: а вдруг в здание над мощным бетонным подвалом попадет бомба? Глухие звуки от выстрелов зениток проникали в подвал, где мы находились.

Утром вместе с пацанами разбежались по окружающим улицам, недалеко. Повсюду в группах собирающихся возле домов людей слышали разговоры о пойманных шпионах, которые якобы светили немецким летчикам фонариками, показывали, где лучшие цели.

На протяжении почти месяца немецкие самолеты ежевечерне прилетали в девять часов тридцать пять минут, когда уже смеркалось. К этому времени жители прятались: кто в бомбоубежищах, кто уходил в парки. Где-то уже начали рыть щели, и туда набивалось много людей. Стрельба зениток, гул немецких самолетов, сигналы воздушной тревоги – становилось страшно.

Через несколько дней родители приняли решение уехать на дачу на 10-ю станцию – ведь там не бомбили. К вечеру на трамвае № 18 отправились на дачу на 10-ю станцию, но и там было страшно. Каждый вечер над нами летели немецкие самолеты бомбить Одессу. Наших самолетов не было видно.

В эти дни родилась звуковая картинка: «Везу-везу-везу – кому, кому, кому, кому? – А-а-а! – Вам!» Так и было.

Каждый вечер мать тянула меня под кровать. На кровать сверху набросали матрасы и подушки. Но все это было так наивно, что скоро перестали это делать.

К концу июля 1941 года Одесса была окружена немецко-румынскими войсками. В городе строили баррикады. Фронт прочно удерживали наши. Опять поползли слухи о немецких шпионах, которые подсвечивали вечером и ночью важные объекты для бомбежки. В газетах видел фото нескольких таких задержанных шпионов.

Дорога в эвакуацию

В городе стало тревожно. Постепенно начала ощущаться нехватка продуктов, перестали заглядывать в гости знакомые, родственники. Как-то разорвался круг людей, приходящих к нам. Все чаще и чаще стали вести разговоры об эвакуации.