Воспоминания о настоящем

столе исходили ароматами ровными кусочками нарубленное мясо в соевом соусе. Горка риса уже была полита тем же соусом и обложена приспущенными в сливочном масле овощами. Особенно хорошо у мадам Мерсье получилась сегодня морковь. Морковь вообще овощ очень благодарный. Он почти ко всем блюдам подходит и в любых гарнирах свой. Ее нужно либо нашинковать мелко или нарезать кружочками. Только не очень толстыми. Иначе чрезмерно сладкий вкус будет забивать основное блюдо.

Мадам наклонила голову на бок. Нужно было достать еще пиво из морозилки. Нельзя его передерживать. Слишком холодное пиво тоже плохо. Градусов шесть восемь по Цельсию, разумеется, больше не надо. А то будет зубы ломить. И пузырики будут слишком язык щипать. А надо, чтобы их можно было горлом чувствовать. Пиво же всегда с горчинкой. А горечь она корнем языка чувствуется. Вот туда же надо и пузырики засунуть, чтобы был полный комплект.

Мадам Мерсье, переваливаясь с боку на бок, покряхтывая и поругиваясь, добралась до огромного холодильника и потянула за никелированную ручку.

Холодильник открылся с легким вздохом, открывая взору аккуратно уложенные продукты питания. Морозильная камера содержала великое множество припасов. Мадам Мерсье любила готовить, и не смотря на то, что не всегда удавалось членам ее маленькой семьи съесть все, она изощрялась в кулинарном мастерстве с завидным вдохновением.

Пиво должно быть обязательно бутылочным. Обязательно из темно-коричневого стекла. Темно-зеленое все — таки пропускает ультрафиолет, и такое пиво быстро портится. Мадам Мерсье протянула руку, и, уложив между пальцами сразу три пробки светлого «Гессера», выдернула вожделенное пиво из холодильника. Она аккуратно прикрыла дверку. Двинулась, похожая на океанский лайнер, к столу. Выставила перед остывающим ужином стразу две бутылки. Одну ловко открыла обручальным кольцом и опрокинула над собой. Пиво легко лилось в рот. Немного пенилось, и было по температуре и вкусу, именно таким как хотела мадам Мерсье. Мадам, осушив половину бутылки, устало присела на стул. Подперла жирный подбородок пухлыми, похожими на сардельки в частых перетяжках пальцами. Бутылку поставила на стол. Сдвинула в сторону. Отпотевшее донышко оставило правильный влажный след на гладком пластике.

— Эй! Джонатан! — Ей очень хотелось сказать своему благоверному, что ни будь еще очень обидное. Так, чтобы проняло его до печенок. До самого его… Вот именно до того самого.

— Я, твою потаскуху, сегодня с нашим соседом справа видела! Ты слышишь? Нет! Не слышишь, так я — громче скажу! — Мадам Мерсье неожиданно живо поднялась на ноги и заняла свое место перед лестницей.

— А он весь в прыщах! Но, если она с ним, то значит тебе, то кобелю уже все! — Она закудахтала, посчитав, что сказала, что — то очень смешное и очень обидное.

— Ты слышишь?! Тебе уже пора место на кладбище присматривать, а ты — на девок заглядываешься! Гляделка та еще вроде как видит! А вот что ты с ней потом делать собираешься? А? Да ладно бы еще женщина была в возрасте в теле! А то пигалица! Да еще черная. От асфальта не отличить. Ты слышишь, Джонатан? Я ее, как, ни будь, на дороге в блин раскатаю! Ее же на дороге не видно! Совсем не видно! А я езжу быстро. Ты же меня знаешь! — Она колыхнула необъятной грудью, решив, что вторая шутка оказалась не менее удачной и колкой.

— Эй! Кобель! А хочешь, я тебе расскажу — почему у ниггеров ладони белые? — мадам Мерсье промочила пересохшее горло остатками пива из бутылки и лихо размахнувшись, отправила ее в большую коробку из под телевизора, наполовину заполненную мусором и отходами пищи. Она вытерла тыльной стороной ладони мокрые губы и взяла на тон выше.

— А это их господь бог, чтобы от нормальных людей отличать к стенке поставил! Ты слышишь? И выкрасил потом! Вот у них задницы черные, а ладони белые! Белые потому что к стене были! Ух-ха… — За дверью по — прежнему было тихо. Это казалось более чем странным потому, что ее благоверный два часа назад туда со службы прошествовал. Он всегда так делает. Со службы приходит и сразу к себе в кабинет. Работа у него с бумагами. Всегда с бумагами.

Мадам Мерсье не особо вдавалась в подробности служебных обязанностей мужа, но видела у него исключительно бумаги. С печатями и без них. С подписями и, простые, с текстом с рукописным, и отпечатанным на машинке. Она, наконец, решившись, поднялась на одну ступеньку вверх.