Воспоминания о Рамане Махарши. Встречи, приводящие к трансформации

Бхагаван не обращал на меня внимания. Он продолжал делать то, что делал ежедневно, никак не показывая, что слышит мои мысленные жалобы. Разочарованный, я концентрировался на нем еще сильнее. Я пытался поколебать его безразличие своим напором. У меня было ощущение, будто я трясу его, как трясут яблоню, чтобы с нее упало яблоко. Вся моя воля была сфокусирована на одной мысли: «Я должен получить ответ! Я должен получить ответ!»

В конце концов мое упорство принесло свои плоды. Он повернулся ко мне с улыбкой, на его лице было написано крайнее удивление.

«Чего ты хочешь?» – говорила его улыбка.

Затем выражение его лица изменилось, теперь на его лице читалось: «Ты ищешь свои очки, а между тем они у тебя на носу!»

Он не издал ни звука, но тем не менее я услышал эти слова с необыкновенной ясностью. Не было сомнений, догадок или работы воображения. Бхагаван продолжал пристально смотреть на меня. Возможно, он ждал какой-то реакции с моей стороны.

Внезапно из его глаз полился свет. Он словно изрыгнул на меня огонь. Я не могу никак иначе описать эту мгновенную вспышку его взгляда. Этот мощный взгляд вошел прямо в меня, просверливая насквозь все, что заставляло меня считать себя чем-то отдельным и отличным от него. Я чувствовал, как сердечный центр с правой стороны груди начинает нагреваться. Я часто ощущал его во время медитаций, и у меня часто было чувство, что меня засасывает в этот центр, что он поглощает меня… Но сейчас было нечто совершенно другое. Сердечный центр нагревался все сильнее и сильнее по мере того, как Бхагаван продолжал пристально смотреть на меня, пока я не почувствовал, что он превратился в раскаленный огненный шар, сияющий внутри меня. Я чувствовал, как Бхагаван нагнетает туда неимоверно мощное духовное электричество – под его взглядом я без малейших сомнений ощущал, что этот сердечный центр представляет собой нечто вроде духовной динамо-машины, испускающей искры света и энергии. Я чувствовал себя так, словно мне в грудную клетку вживили какой-то невероятно мощный электрический аппарат.

Я сидел прямо и неподвижно, мой взгляд был прикован к его глазам. Из его сияющих глаз струился огонь и вгрызался в самую сердцевину моего естества.

«Убейте меня!» – умолял я его.

Я не могу сказать, сколько длилась эта прямая передача. Время и пространство потеряли значение, растворились в этом бесконечном настоящем моменте, когда наши глаза были прикованы друг к другу. Однако в какой-то момент я осознал, что мое тело больше не может выдерживать это напряжение. Огонь в моей груди разгорелся так сильно, что я почувствовал, что вот-вот взорвусь. Мысленно я попросил его отпустить меня.

Я получил то, ради чего пришел. Написав этот рассказ о посвящении, полученном от него, когда наши глаза встретились, я понял, что дал очень краткое описание того, что происходило в действительности. Произошла полная трансформация, внутри и вовне, и все это случилось без единого слова. Это безмолвное взаимодействие было непосредственнее и живее, чем любые объяснения, которые можно дать словами.

Бхагаван подвел меня к самому порогу моей готовности. Когда я почувствовал, что больше не могу выносить его мощь, я отказался от взаимодействия. Я знал, что работа еще не окончена, но чувствовал, что милость, которую излил на меня Бхагаван в этот день, сделает свою работу в свое время. Я получил от него прощальный подарок – о более ценном подарке я не мог просить.

Я уехал из Тируваннамалая лишь за несколько дней до смерти Бхагавана. К тому времени там ежедневно было по меньшей мере тысяча человек, добивавшихся встречи с ним, но нам разрешалось только стоять перед его дверью и десять-двадцать секунд смотреть на него, лежащего на кровати. Я чувствовал, что должен оставить его в покое, чтобы он мог спокойно уйти. Получив свой бесценный дар посвящения, я уступил место тем, кто все еще жаждал получить последнее благословение.

Вернувшись в Бомбей, где я жил у друга, я с изумлением обнаружил перемену, произошедшую во мне. Это был тот же самый дом, где я остановился по дороге в Тируваннамалай. Там я читал «Этику» Спинозы, очень тяжелый текст, в котором каждое предложение приходилось перечитывать по нескольку раз. Я оставил книгу открытой на своей кровати, и, поскольку в этой комнате с тех пор никто не жил, она встретила меня на том же месте. Хотя ее содержание меня больше не интересовало, я все же взял ее в руки и обнаружил, что теперь могу читать ее легко, как роман.

Что-то явно и бесспорно преобразило мой ум и мою способность к пониманию.