Воспоминания о русской службе

Второй способ лова — западня. Для этой цели используют прочную клетку с опускной дверью, внутри которой привязана живая приманка. Обычно такую западню ставят вблизи поселка, куда обычно наведывается тигр. В ямы-западни, устраиваемые для других зверей, к примеру медведей, тигр, как говорят, попадает очень редко. Чаще всего профессиональные охотники бьют тигра с помощью самострелов, расставленных вокруг убитого им животного. Если тигр где-то задрал добычу, он обязательно к ней возвращается. Мужественный, настоящий охотник нередко успешно использует такой шанс для засады.

Странствующий в тайге человек должен остерегаться всевозможных хитроумных ловушек. Например, на узких тропах роют ямы на крупных животных. Сверху яма узкая, но книзу расширяется, как перевернутая воронка, так что выбраться из нее невозможно. На дне часто вбивают заостренные колья, а отверстие искусно укрывают мхом и тонким хворостом. Часто устанавливают висячие бревна, с виду похожие на безобидное, сломанное ветром дерево, но замаскированная подпорка, на которую проходящий под «деревом» непременно наступает, автоматически его обрушивает. Такие ловушки часто устраивают вдали от человеческих поселений, и проверяют их слишком редко, поэтому пойманный зверь зачастую обращается в прах.

ОБРАТНЫЙ ПУТЬ В ХАБАРОВСК

Когда я впервые попал во Владивосток, город еще только строился; главная улица вдоль бухты Светлянской, где позднее выросли большие дома с богатыми магазинами отечественных и зарубежных фирм вроде гамбургского универсального магазина «Кунст унд Альберс», который один занимал 300 молодых приказчиков, еще строилась, равно как и множество административных зданий и казарм. Только дом губернатора и его канцелярии, морской клуб и адмиралтейство уже были возведены. Густо населен был лишь китайский квартал, где проживало около пяти тысяч китайцев и корейцев — строители, портовые рабочие и кули.

По другую сторону бухты, где позднее установили крупнейшие артиллерийские батареи, в ту пору находилось популярное увеселительное заведение «Италия». Сопки, амфитеатром поднимающиеся вокруг бухты, — впоследствии на них и возник город — представляли собою тогда тайгу, в которой располагались редкие виллы.

Наш отъезд в Хабаровск ускорился оттого, что теплая осенняя погода, которая обычно держится до конца октября, внезапно переменилась. Налетевший с севера штормовой ветер принес холод и снежную вьюгу почти на месяц раньше, чем всегда.

Маленький сунгачский пароходик получил поломку, был поставлен в док, и ремонт еще не закончился. Вместо пароходика срочно снарядили баржу, так называемую шаланду, которую тащили бурлаки; как и пароходик, на каждом повороте она зарывалась в мягкий береговой грунт и только после этого поворачивала. Эта чрезвычайно примитивная и тесная баржа ожидала нас у пароходного причала там, где Сунгача вытекает из озера Ханка. На сей раз помимо шаланды у нас была одна-единственная шлюпка вместо трех, которыми мы располагали на пути во Владивосток. И всем нам, двенадцати пассажирам, а также бурлакам, тащившим шаланду, нужно было как-нибудь разместиться на этих двух «челнах». Вместе с нами путешествовала и баронесса Корф ^{67}со своею горничной. «Каюта» — сарайчик с парусиновыми стенками — была так мала, что устроиться там лежа могли только эти две женщины. Мужчины отдыхали лежа по очереди. Еще на борту кое-как хватало места для самовара и примуса, развести огонь было негде, и трапезы приходилось готовить на береговых кострах. Поскольку течение было очень слабое, а бесконечные поворотные маневры отнимали массу времени, путь до Уссури занял несколько дней.

Еще по дороге во Владивосток обилие дичи на этой реке несказанно нас удивило, теперь же оно и вовсе повергло всех в изумление. Когда, переправившись через озеро, мы сошли на берег, то наткнулись на такую уйму фазанов, что за десять минут буквально в нескольких шагах от причала настреляли из двух ружей два десятка великолепных петушков. В течение всего путешествия нам ни разу не потребовалось более получаса, чтобы — пока разводят костер — обеспечить все общество дичью для следующей трапезы. Кроме фазанов, вальдшнепов и тетерок, мы подстрелили парочку мускусных антилоп суни ^{68}и молодого кабана. Причем, собственно, и охотиться не пришлось — дичь просто была тут, ее брали как бы из кладовой.

Примитивность жизни на шаланде с каждым днем все больше нам досаждала. Не было защиты ни от холода, ни от дождя, ни от снега и ветра. Переодеться и умыться почти невозможно. А поскольку команда была малочисленна, нередко мы сами впрягались в лямку.

Поэтому все ужасно обрадовались, когда наконец завиднелась Уссури, ведь там нас ждала «Ингада» с превосходным шеф-поваром барона Корфа на борту.