Воспоминания о Тарасе Шевченко

он забывал о посторонних и из обычного собеседника становился украинским златоустом.

Таким человеком на все время свадебного празденства стала для него «молодая

княгиня». Она заговорила с ним по-украински, и поэт к великой радости своей увидел, что

она не чурается родного слова. Тогда Шевченко начал допытываться, какие украинские

песни она знает. Репертуар «молодой княгини» оказался обширным и очень порадовал

«старшего боярина», а когда она продемонстрировала свой голос и текст песен, Шевченко

похвалил ее на свой лад: он начал для нее петь и сделал это совершенно непринужденно,

как сказал об этом один из его собратьев по перу:

Ich singe, wie der Vogel singt...*

* Пою я, словно птичка (нем.).

Заложив руки за спину, он стал ходить по залу, будто по саду, и запел:

Ой зійди, зійди,

Ти зіронько та вечірняя;

Ой вийди, вийди,

Дівчинонько моя вірная...

В этом, издавна уважаемом доме, было в тот вечер много гостей. Будто шмели, гудели

они и, как воробьи, щебетали по всем углам дома. Но лишь услышали пение Шевченко, все

вдруг смолкли и будто остался один он под вечерним небом, выкликая свою верную

дивчиноньку.

В тот вечер Шевченко пел, как в молодости, я никогда не слышал равного его пению ни

на Украине, ни в столицах. Смолкли разговоры и молодых и старых гостей. Изо всех комнат

сошлись они в залу, будто в церковь. Нам соловей пел песню за песней, будто пел он на

тенистом лугу, среди калины красной, а не зимой в доме, полном народу. Как только он

умолк, его снова умоляли петь, и он пел и пел на радость людям, и более всего на радость

самому себе. Ты спро-/153/сишь, отчего это развеселился наш поэт страданий и печали, что

общего нашел он с земляками-отщепенцами, почему вступил в живую беседу с теми, к кому

обращается в своем послании к мертвым, и живым, и неродившимся с такими словами:

148

Умийтеся! Образ божий

Багном не скверніте;

Не дуріте дітей ваших,

Що вони на світі

На те тілько, щоб панувать...

Чужое счастье воодушевило поэта, и он своим талантом превратил свадьбу поклонницы

его великого дарования в национальную оперу, которую, пожалуй, еще нескоро услышат на

Украине. Но больше всех на свадьбе была счастлива своим тайным подвигом «молодая

княгиня».

Прощаясь с Шевченко, она подарила ему на память еще одну драгоценность, самую

дорогую из всего, что у нее было: свой венчальный цветок. Этим подарком, сделанным ото

всей души, она отметила и приветствовала его грядущее величие, которого так горячо

желала для счастья Украины.

Здесь кончается веселие и начинается тризна. Тризна по провозвестнику и главному

герою истинной (не той, которой добивались казаки) свободы Украины; готовилось

событие, которого желали самые заклятые враги украинского народа.

VI

В начале 1847 года, приехав в Киев, я прослышал краем уха, что мои братья во Христе,

объединились в братство Кирилла и Мефодия, выработали свой устав и даже имеют свой

особый знак — литой перстень из железа, с буквами К. М.Один из членов этого святого

братства собирался ехать в славянские страны, чтобы в Праге и других центрах славянской

науки изучать славянские языки, а вернувшись, занять кафедру в одном из украинских

всеучилищ. Я не собирался застревать в Германии, хотя и направлялся туда с письмом

Плетнева к Жуковскому. Незадолго до этого умер известный академик — славист Прейс, а о

Срезневском, который занял его пост позднее, еще не было слышно. Академия наук послала

меня пополнить мое славянское образование, чтобы, вернувшись, я смог одновременно

стать и адъюнктом Академии, и преподавателем университета. И мы договорились с этим

членом братства ехать за границу вместе. Я стал допытываться у него: верны ли слухи

относительно святого братства.

Мой будущий попутчик, беспечно засмеявшись, ответил мне, что это была всего лишь

ребяческая забава, и, опомнившись, они этот устав давно сожгли, а перстни побросали в

воду.

Позже я узнал, что это была всего лишь приготовленная, специально для меня и

Шевченко, отговорка, на случай, если мы что-то проведаем об их политическом обществе.

Как я узнал позднее, в уставе среди прочих мудреных замыслов было сказано, что украинцы

должны объединиться в одну Славянскую федерацию под протекторатом всероссийского

императора, а если бы русский император на это не согласился, искать иное решение. /154/

Обоих нас с Шевченко решили оградить от участия в тайном политическом обществе,

так как мы все равно трудились на благо славянской и украинской свободы, а в том случае,

если бы начались правительственные гонения, никто бы не смог к нам придраться.

Это была медвежья услуга. Благородство наших друзей погубило нас обоих.

Тешась своими великими подвигами в будущем, киевляне беспечно разговаривали о

своих тайных замыслах, и все стало известно. Некий Петров, подслушав что-то странное,

149

проник в братство и начал громче всех разглагольствовать о свободе Украины, о московских

притеснениях и так далее. Украинские заговорщики тут же приняли его в свои ряды, а он,

получив в руки кое-какие свидетельства о тайном политическом обществе, передал их

господину Михайлу Юзефовичу, который занимал тогда пост попечителя киевского