Читаем Воспоминания писателей ХХ века (эволюция, проблематика, типология) полностью

Правда, некоторые исследователи оспаривают возможность бытования образа автора в мемуарном тексте. В критике часто дискутируется вопрос, можно ли говорить об авторе как о конкретном герое произведения, если он представлен в виде биографического "я" или если конструируется его внутренней мир (форма "авторского присутствия").

В мемуарах организация событий и их внутреннее расположение подчиняются внешней канве событий, происходящих с автором, следовательно, он становится героем, одним из действующих лиц повествования, который и обладает правом на собственную портретную характеристику, описание внутреннего мира, самоанализ и взаимоотношения с другими персонажами. Он выделяет одни события, опуская другие, соединяет факты памяти и разнообразные материалы в цельное повествование. Писателем не исключается возможность персонификации в биографическое "я", когда автор находится в том же пространственно - временном мире, что и остальные персонажи произведения:

"Около года назад я стал записывать все, что помню о своем детстве, по возможности ничего не скрывая и, во всяком случае, ничего не меняя и не придумывая. ... Припомнить и рассказать похожее, оказывается, не менее увлекательно, чем, скажем, сочинить нечто убедительно и выразительно". Шварц, 3, с.43.

Вместе с тем следует признать условность создаваемого образа автора. Он не может точно соответствовать биографически подлинной личности, поскольку в рассказе о себе трудно ожидать полной откровенности. Некоторые особенно личные моменты могут быть опущены, сокращены или переданы в выгодном для автора свете. Кроме того, влияет и доминанта личного взгляда на описываемое.

Рассматривая особенности конструирования образа автора в воспоминаниях, следует прежде всего говорить о его реконструкции, это не образ, созданный художественным воображением писателя, и не точное воспроизведение биографии реально существовавшего когда-то человека, а результат типизации, синтеза, в котором наряду с воплощением сугубо индивидуальных качеств, страстей, переживаний присутствует и элемент обобщения, а иногда и художественного домысла в интерпретации событий, выделении одних фактов и опущении других (в задаваемых автором границах).

Сложнее вычленить образ автора, когда действие разворачивается одним сплошным потоком, в которое вклиниваются реконструируемые автором различные состояния персонажа в соответствии с описываемыми временными изменениями. Тогда образ автора существует внутри плана героя. Соответственно реконструируемые первоначальные переживания обычно вводятся и соответственно отделяются от относящихся к герою с помощью специальных оборотов, типа - "я думаю", " я полагаю", "я хорошо помню", "когда я, вспоминая..." , "как бы".

Вычленение автора на повествовательном уровне в виде героя или "формы авторского присутствия" зависит от типа повествования и акцентировки пассивной или активной роли автора в описываемых событий. Обычно автор присутствуют в двух своих основных ипостасях - повествователя (рассказчика) и биографического героя.

Рассмотрим отмеченные особенности более подробно.

Весь мемуарный текст принадлежит автору, внутри него вычленяется план героя, который в ряде случаев может перебиваться авторскими размышлениями, комментариями, объяснениями. И тогда авторское "я" может вычленяться как самостоятельное целое, существовать в двух основных ипостасях - автора рассказчика, организатора повествования и его действующего лица. _

Основная функция автора - повествователя (рассказчика) - организующая, обуславливающая взаимосвязь отдельных повествовательных планов, монтаж разнообразного вводимого материала в соответствии с определенной авторской идеей и создание образной системы.

Обычно через образ повествователя выражаются авторские оценки. Как и в других типах повествования, он вводит в действие, описывает место действия, повествует о происходящем, представляя события и основные действующие лица, организуя переходы от одного события к другому, соединяя рассказ в единое целое. Он также определяет приемы построения произведения, чередование и взаимодействие в нем композиционно - речевых отрезков, связанных с различными (субъектными) планами, место и роль обращений и лирических отступлений, чаще всего выделяемых сюжетно.

Оформление автора в мемуарном повествовании в виде повествователя обусловлено тем, что события не просто воссоздаются или реконструируются, а воспринимаются как пережитая автором данность, изображаемое пропускается через призму его настроений, чувств, мировоззрения. Самые значительные впечатления жизни автора собираются воедино, превращаясь в картину "жизни его души, пути его совести, становления его сознания" Берггольц, с.27

Перейти на страницу:

Похожие книги

1941: фатальная ошибка Генштаба
1941: фатальная ошибка Генштаба

Всё ли мы знаем о трагических событиях июня 1941 года? В книге Геннадия Спаськова представлен нетривиальный взгляд на начало Великой Отечественной войны и даны ответы на вопросы:– если Сталин не верил в нападение Гитлера, почему приграничные дивизии Красной армии заняли боевые позиции 18 июня 1941?– кто и зачем 21 июня отвел их от границы на участках главных ударов вермахта?– какую ошибку Генштаба следует считать фатальной, приведшей к поражениям Красной армии в первые месяцы войны?– что случилось со Сталиным вечером 20 июня?– почему рутинный процесс приведения РККА в боеготовность мог ввергнуть СССР в гибельную войну на два фронта?– почему Черчилля затащили в антигитлеровскую коалицию против его воли и кто был истинным врагом Британской империи – Гитлер или Рузвельт?– почему победа над Германией в союзе с СССР и США несла Великобритании гибель как империи и зачем Черчилль готовил бомбардировку СССР 22 июня 1941 года?

Геннадий Николаевич Спаськов

Публицистика / Альтернативные науки и научные теории / Документальное
10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ)
10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ)

[b]Организация ИГИЛ запрещена на территории РФ.[/b]Эта книга – шокирующий рассказ о десяти днях, проведенных немецким журналистом на территории, захваченной запрещенной в России террористической организацией «Исламское государство» (ИГИЛ, ИГ). Юрген Тоденхёфер стал первым западным журналистом, сумевшим выбраться оттуда живым. Все это время он буквально ходил по лезвию ножа, общаясь с боевиками, «чиновниками» и местным населением, скрываясь от американских беспилотников и бомб…С предельной честностью и беспристрастностью автор анализирует идеологию террористов. Составив психологические портреты боевиков, он выясняет, что заставило всех этих людей оставить семью, приличную работу, всю свою прежнюю жизнь – чтобы стать врагами человечества.

Юрген Тоденхёфер

Документальная литература / Публицистика / Документальное
Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика
Воздушная битва за Сталинград. Операции люфтваффе по поддержке армии Паулюса. 1942–1943
Воздушная битва за Сталинград. Операции люфтваффе по поддержке армии Паулюса. 1942–1943

О роли авиации в Сталинградской битве до сих пор не написано ни одного серьезного труда. Складывается впечатление, что все сводилось к уличным боям, танковым атакам и артиллерийским дуэлям. В данной книге сражение показано как бы с высоты птичьего полета, глазами германских асов и советских летчиков, летавших на грани физического и нервного истощения. Особое внимание уделено знаменитому воздушному мосту в Сталинград, организованному люфтваффе, аналогов которому не было в истории. Сотни перегруженных самолетов сквозь снег и туман, днем и ночью летали в «котел», невзирая на зенитный огонь и атаки «сталинских соколов», которые противостояли им, не щадя сил и не считаясь с огромными потерями. Автор собрал невероятные и порой шокирующие подробности воздушных боев в небе Сталинграда, а также в радиусе двухсот километров вокруг него, систематизировав огромный массив информации из германских и отечественных архивов. Объективный взгляд на события позволит читателю ощутить всю жестокость и драматизм этого беспрецедентного сражения.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Военное дело / Публицистика / Документальное