Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

После выступлений официальных лидеров оппозиции говорили многие другие депутаты, подавляющее большинство которых критиковало правительство. Особенно сильное впечатление произвел консерватор Л.Эмери. Он без стеснения громил Чемберлена за его методы управления страной и ведения войны и закончил свою речь так:

— Пришло время для создания действительно национального правительства… Я процитирую сейчас, хоть и с большой неохотой, слова Кромвеля, обращенные к Долгому парламенту, когда Кромвель пришел к выводу, что этот парламент больше не способен управлять делами нации. Кромвель тогда сказал: «Вы сидели слишком долго, чтобы быть в состоянии творить добро. Уходите и пусть с вами будет покончено. Во имя бога уходите!»

Слова Эмери вызвали бурю одобрений, и не только на скамьях оппозиции. Среди консерваторов также раздавались возгласы: «Слушайте! Слушайте!» Многие депутаты вскочили со своих мест и, обращаясь к правительственной скамье, оглушительно кричали: «Во имя бога уходите!» В зале заседаний на несколько минут воцарился хаос. Страсти накалились до крайности. Впервые в атмосфере палаты стал складываться отчетливый вывод: правительству Чемберлена пришел конец.

На следующий день, 8 мая, дебаты продолжались. Первым выступил один из лейбористских лидеров, Герберт Моррисон, человек острый и умный, превосходный оратор ядовито-саркастического стиля. Он подверг правительство беспощадной критике и, коснувшись операций в Норвегии, задал ему ряд ехидных вопросов.

— Верно ли, — говорил Моррисон, — что у нас не было единого командования во время этих операций? Верно ли, что мы посылали туда зенитные орудия без вычислителей, пушки без снарядов и пулеметы без запасных стволов? Верно ли, что наши войска в Норвегии оказались без теплой обуви в снегу и в результате были вынуждены держаться только дорог, где их легко бомбили немецкие самолеты? Верно ли, что в Норвегию направлялись ополченские бригады, даже не прошедшие бригадной тренировки? До и во время войны весь дух, темп и темперамент ряда министров — особенно премьера, министра финансов (Джона Саймона. — И.М.) и министра авиации (Самуэля Хора. — И.М.) совершенно не соответствовали требованиям момента. Им не хватало мужества, инициативы, воображения, психологического понимания, живости и самоуважения. Если эти люди и дальше останутся у власти, мы серьезно рискуем проиграть войну…

Ввиду чрезвычайной опасности, нависшей над страной, лейбористская партия решила по окончании дебатов поставить на голосование вопрос о доверии правительству. Моррисон призывал каждого члена парламента честно и беспристрастно дать оценку деятельности кабинета.

Едва Моррисон кончил говорить, как поднялся Чемберлен и в большой ажитации попросил слова. Требование голосования о доверии явно вывело его из себя. Премьер все еще не хотел понять, что его песенка спета, и судорожно цеплялся за любую соломинку, которая, как ему казалось, может удержать его на поверхности. И тут, впопыхах и в припадке раздражения, Чемберлен совершил крупную тактическую ошибку. Отвечая Моррисону, он воскликнул: «Я принимаю ваш вызов! По крайней мере, мы увидим, кто за нас и кто против нас». И затем, обратившись к скамьям консерваторов, Чемберлен прибавил: «Призываю моих друзей поддержать меня сегодня вечером во время голосования!»

По рядам депутатов пронеслось что-то, сильно напоминающее русское «ох»! Особенно большое волнение наблюдалось среди консерваторов. Еще бы! В порядке дня стоял грозный вопрос, быть или не быть Англии, вопрос, который требовал от каждого депутата подлинно принципиального подхода, свободного от всяких личных моментов, а Чемберлен не нашел ничего лучшего, как апеллировать к дружеским чувствам своих консервативных коллег. Это шокировало многих и только лишний раз подчеркивало непригодность Чемберлена для роли премьера в столь тяжелой исторической обстановке.

Действительно, последующие ораторы, критиковавшие правительство, в особенности консерватор Дафф Купер и либерал Ллойд Джордж, весьма искусно использовали этот промах Чемберлена. Попытки министра авиации Самуэля Хора и морского министра Черчилля, который произнес заключительное слово, как-то рассеять создавшееся против премьера настроение, не имели успеха. Ллойд Джордж, как всегда, был подобен бритве и закончил свою возмущенную речь словами:

— Премьер призывал всех, к жертвам. Торжественно заявляю, что он сам может дать наилучший пример в этом отношении. Его наибольшим вкладом в дело победы было бы, если бы он пожертвовал тем постом, который занимает сейчас…

Палата огласилась громовым: «Слушайте! Слушайте!»