Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850

Но потом все стало еще хуже. Город заказал знамя, оно стоило 600 франков, и было просто великолепным. Флаг был размером с парус 74-х пушечного корабля. Он закрывал мне лицо. Я пытался уклоняться. И когда я вернулся домой, вся моя одежда была мокрой от пота. Представьте, сколько удовольствия получил старый капитан, который участвовал во множестве сражений. Целых два часа мне потребовалось, чтобы пройти по городу. Затем, когда я вернулся в ратушу, мне пришлось отвезти его в дом командира Тюрке в порт. Я был бы очень счастлив, если бы он был там. Я совершенно выбился из сил. Однажды я попросил мсье Матье снять его, и он не справился с этой задачей.

К счастью, королева сшила один, как нам сказали, для Национальной Гвардии Осера, его привез герцог Орлеанский. По этому случаю собрались все отряды Национальной Гвардии округа. Принц спешился у «Леопарда», и его должен был встречать почетный караул — пожарные, егеря, гренадеры и знамя (обязательно). Мы должны были ночевать по колено в воде и в качестве караульной использовать конюшню. О нас никто не думал. Мы всю ночь тряслись от холода на навозной куче. Вот так отнеслись власти Осера к своим гражданам. Если бы тут был батальон линейной пехоты, офицеры не оставили бы нас в таком положении. На следующий день мне нужно было нести знамя в ратушу. Я воспользовался возможностью съездить домой и как можно быстрее позавтракать, чтобы вновь вернуться на свой пост. У меня было много времени, чтобы осмотреться. Вся Национальная Гвардия округа должна была выстроиться по правой стороне широкой аллеи Эперон. Когда все было готово, об этом сообщили герцогу. Я был готов к вручению знамени. Принц ехал верхом, знамя он держал сам. Он остановился передо мной. Я сказал ему: «Принц, вы вручаете это знамя в руки солдата, который был первым, кто был награжден 14-го июня 1804 года под сводами Инвалидов рукой Первого консула». Принц ответил: «Тем лучше, друг мой, и это еще одно веское доказательство того, что он в полной безопасности». И его слова, и мои были напечатаны в дневных газетах. Я носил это знамя течение трех лет, и я не могу передать, что я пережил. Три четверти этого времени по моим ногам протоптались совершенно перепившиеся вином интенданты и капралы. К счастью, мне дали в помощь Шарбонье, старого и заслуженного жандарма. Без его помощи я не смог бы столько пробыть на этом посту.

По возвращении в отель, герцог Орлеанский навел обо мне справки. На следующий день мы ехали с его знаменем. Вернувшись в Париж, он рассказал королю о своей поездке и обо мне.

Король, пожелав получить обо мне дополнительную информацию, отправил запрос в департамент военного министра и обнаружил, что участвовал во всех кампаниях. Он послал в канцелярию, чтобы убедиться, что я действительно был первым награжденным, как я сказал его сыну. Все, что я сказал, было подтверждено. Он увидел, что я был включен временным правительством в офицерский состав Почетного легиона 5-го июля 1815 года. Я до самого 1847 года не знал, что герцог Орлеанский проникся ко мне такой симпатией.

31-го января того года я получил письмо, и с радостным удивлением обнаружил, что адресовано оно «Мсье капитану Куанье, офицеру Почетного легиона». Я сказал себе: «Они просто насмехаются надо мной и подсовывают подслащенную таблетку».

Я сломал печать и прочитал:

«МСЬЕ,

5-го июля 1815 года временным правительством, а впоследствии 28-го ноября 1831 года королем, вы включены в состав Почетного легиона. Следовательно, вы не должны получать 100 франков, вы должны получать 250 франков, кои будут вам выплачиваться ежегодно.

Генеральный секретарь Почетного легиона,

ВИКОНТ ДЕ СЕНТ-МАРС.»

Так я получил свое третье назначение. Но кто же мог сделать так, чтобы такое решение приняло временное правительство? Поворошив в голове воспоминаниями прошлых дней, я вспомнил 30-е июня, равнину Ле-Вертю, и красивого офицера, который записал мое имя. Возможно, это он. Он тоже назвал мне свое имя, когда увидел, как я отрезал нос прусскому офицеру. Ах! Теперь я вспомнил! Его звали Бори де Сен-Винсент. Какая я счастлив, что смог вспомнить имя такого человека!

Я получил свое свидетельство и письма от всех тех, кто интересовался мной — графа Монтиона, мсье Лараби и свояченицы Байе — управляющей сиротским приютом Почетного легиона, что на Рю-Барбет.