Воспоминания Танцующего Облака (СИ)

  Хотелось сказать что-нибудь, чтобы ободрить папу, но у меня не было сил даже на то, чтобы самостоятельно сидеть. В моей голове пронеслась горькая мысль: а ведь я вчера даже не успела произнести свои желания... Я прижалась к папиной груди. Его рубашка пахла костром, сушёной соломкой, что устилала пол нашего дома, и пшеничными лепёшками, которые обычно пекла на завтрак мама.

  - Мама, - с усилием выговорила я, - где мама?

  Папа ответил не сразу. По-прежнему хмурясь, глядел он на разбросанные по всему берегу дары ассанте своим Богам и рассеянно мотал головой, словно отказываясь поверить увиденному. А когда он наконец заговорил, голос его звучал очень напряжённо:

  - Мама ушла на общую кухню... Чтобы взять немного пшеницы для завтрака.

  Это прозвучало не очень правдоподобно. Мой нос твердил, что завтрак мама сегодня уже готовила. Но когда я спросила папу об этом, он снова молчал несколько долгих, наполненных смутным дурным предчувствием минут, а потом сказал лишь:

  - Не бойся, Шика. Всё будет хорошо. Не бойся.

  - С мамой всё в порядке? - я настойчиво потянула папино лицо к себе, заглядывая в его глаза.

  - Да, - сразу же сказал он, отвечая мне прямым взглядом, - с мамой всё хорошо.

  Я выдохнула с облегчением. Папа вызывал у меня недоумение, отказываясь объяснять происходящее, но я не стала пытаться его разговорить. Я была слишком утомлена и раздавлена всем произошедшим.

  Папа принялся поглаживать мои волосы и напевать старенькую колыбельную про обезьянку, которая умела летать. Видимо, хотел, чтобы я ещё поспала и отдохнула. Но папина песенка нисколько не успокоила меня. Она напомнила мне о моём тайном желании - научиться плавать, как рыбка, как неведомые жители подводного города. Желание моё так и не было высказано, а потому у меня всё ещё оставалась надежда на то, что оно не будет отвергнуто.

  Воспоминание десятое. Дурные слова

  Дома мама, очень бледная, но улыбающаяся, суетилась вокруг трапезного столика. Она выглядела усталой, движения родных рук были какими-то замедленными, изломанными. Мы обнялись, и я обратила внимание на то, что мама одета в одно из своих дорожных платьев, а её волосы, обычно аккуратно собранные в красивую причёску, кое-как уложены вокруг головы и обмотаны платком.

  Скрипнул пол под папиными ногами. Я обернулась и перехватила папин взгляд. Быстро посмотрев на маму, а затем на папу, я успела заметить короткие кивки, которыми они обменялись. Я не стала задавать никаких вопросов. Я поняла, что сейчас они мне ничего не расскажут.

  На столике призывно исходили паром тарелки с горячими лепёшками и мелко нарезанными фруктами. Папа сразу же с удовольствием принялся за еду. Маму заметно обеспокоило моё состояние. Она потрогала мой лоб, вгляделась в усталые глаза и велела поесть, сколько смогу, а затем отправляться спать. Я кивнула в знак согласия, чувствуя навалившуюся сонливость.

  Но едва я притронулась к пище, тревожные ощущения усилились, и мне стало совсем не до сна. Лепёшки были не свежеиспечёнными, а подогретыми, горячими снаружи и чуть прохладными внутри сладкого, рассыпчатого теста. Это были ночные лепёшки, приготовленные, должно быть, пока я лежала без чувств. Но для чего мама готовила их так поздно? На общей кухне оставалось ещё много еды, приготовленной в честь праздника.

  Сложив вместе, как кусочки мозаики, папин измученный вид, нервную бледность мамы, дорожное платье и ночные лепёшки, я поняла, что родители готовились отправляться в путь. Они собираются покинуть селение? Но почему?

  Осознание пришло сразу же - мой обморок был тому причиной.

  'Ты так нас всех напугала!'

  Страх сжал льдистой лапой моё сердце. Что такого произошло со мной ночью, из-за чего родители решили бежать?

  Делая вид, что мне очень хочется есть, я осталась за столом и ещё немного понаблюдала за родителями, изо всех сил стараясь сохранять вид спокойный и безразличный. Я пришла к выводу, что сейчас они уже не собираются никуда уходить. К тому же, я не заметила, чтобы какие-либо из наших вещей были собраны. Значит, ночью они хотели уйти, но затем что-то заставило их переменить решение. Что-то... Или кто-то...

  Я вдруг поняла, что мне необходимо повидаться с сёстрами. Ведь они были ближе всех ко мне прошлой ночью, и уж точно должны были видеть всё, что со мной тогда случилось. Раз уж мама с папой не хотят мне ничего рассказывать, и не собираются делиться своими тревогами, мне придётся что-то придумать, чтобы уйти из дома, и найти кого-нибудь из девочек. Я должна получить ответы, и понять, что мне делать дальше.

  Родители не хотели отпускать меня одну, уговаривая остаться и попробовать снова уснуть. Но я была тверда.

  - Мне нужно идти, - говорила я, - если Боги отвергли все дары, мы должны попытаться всё исправить. Возможно, мы могли бы провести ещё один Танец Семи Желаний.