Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2

В те несколько дней, что мы пробыли в Кабуле, нам организовали национальные соревнования. У нас такие же соревнования проводятся в Средней Азии, называются они «козлодранием». Всадники на лошадях разбиваются на две группы, им намечаются круги, одна сторона должна схватить тушу и суметь бросить в чужой круг, что и считается выигрышем. Кони были горячие, всадники тоже. Нам рассказывали, что нередко случаются человеческие жертвы: если всадник будет сбит с коня и упадет под ноги лошадей, это может кончиться его увечьем или гибелью. Народу собралась масса, специально были возведены трибуны с навесом, приехало правительство с королем во главе, «козлодрание» протекало с видимым напряжением. Для меня эта игра была новостью. Я никогда ее не видел раньше, а увидев, посчитал грубой. Затем в нашу честь было организовано еще одно соревнование – игра с мячом на конях. Там тоже хватало опасности, зато больше спортивности. И в этой игре случались увечья. Нам рассказывали еще во время визита в Индию, как в ходе подобного же соревнования, проводившегося в Лондоне, участвовавший в игре магараджа сломал себе ногу.

Афганцы внимательно следили за ходом игрищ и бурно реагировали на происходящее, их лица сияли, глаза сверкали. Когда я однажды присутствовал на каком-то празднике в Киргизии, то встретился с идентичным соревнованием, которое является общим увлечением киргизов, таджиков и узбеков. Там наблюдался такой же азарт, как в Афганистане. В Кабуле я впервые увидел женщин под паранджой. Они производили тяжелое впечатление. Идет какой-то истукан с очертаниями человека, на него надет мешок, перед глазами висит черный квадрат – сетка из конского волоса. Через эту густую сетку женщина смотрит и дышит. Когда мы проезжали по городу, то видели много таких фигур. Иногда при встрече некоторые женщины приподнимали паранджу, видимо, стремясь получше рассмотреть русских. Это могли позволить себе, как нам объяснили, только старые женщины, а для девушек или молодых женщин такое совершенно исключено. Конечно, бывали случаи, когда они рисковали жизнью, нарушая сей обычай.

В ходе собеседований и король, и премьер-министр, и министр иностранных дел подчеркивали, что когда афганский народ воевал с англичанами за свою независимость и отстоял ее, то на их стороне в борьбе против колонизаторов выступал СССР. Первой страной, которая признала свободное правительство Афганистана, тоже был CCCР[337]. C другой стороны, первым иностранным правительством, которое признало Советскую Россию, являлось правительство Афганистана. Так у нас издавна сложились дружеские отношения, хотя каждая сторона понимала по-своему ситуацию, которая имела место в другой стране. Афганцы часто ссылались на то, что Ленин относился к ним с должным пониманием, и чтили память великого человека, который подал руку помощи народам Афганистана в самое критическое для них время. Советская помощь оставила глубокий след. Мы теперь этим воспользовались и говорили, что являемся почитателями и наследниками дела Ленина, проводим политику, которая вытекает из его учения, продолжаем его линию в отношении Афганистана и впредь будем ей следовать.

Мои впечатления о Кабуле: холод (стояла зима), некоторая подавленность высотой, на которой он расположен. Особенно тяжко переносил ее Булганин. Он еле ноги волочил и все время лежал, если только согласно протоколу не надо было куда-нибудь ехать. У меня тоже возникло пониженное настроение, но я не потерял работоспособности. Видимо, имел большую природную сопротивляемость. Дворец[338], в котором нас разместили, роскошный, окруженный большим парком. Мне запомнились в нем родные тополя, приспособившиеся к суровому климату. Сказывалась высота над уровнем моря, потому что в принципе это же юг, и там произрастает хлопок. Более мягкий климат внизу, в долинах.

По возвращении домой мы доложили в ЦК КПСС о своей поездке. Констатировали, что она была полезной, состоялись хорошие встречи и в Индии, и в Бирме, и в Афганистане. Все были довольны результатами поездки. Условились, что следует продолжать ленинскую политику мирного сосуществования и делать со своей стороны все возможное для укрепления дружеских отношений с нашими соседями. Хотя Индия не являлась непосредственным соседом СССР, и она проводила свою особую политику, не участвуя в военных блоках США, что нас привлекало и прельщало, поэтому в отношениях с ней надо было прилагать все усилия, чтобы завоевать еще большее ее доверие. То же касалось Бирмы.

Потом к нам вновь приезжал Неру и другие азиатские государственные деятели, а наша представительная правительственная делегация, которую возглавлял председатель Президиума Верховного Совета СССР Ворошилов[339], отправилась в свою очередь в Индию. В состав делегации входила, в частности, товарищ Фурцева[340].