Восшествие цесаревны. Сюита из оперы или балета

- Когда ж я влюблена, неотразима, как с поясом Венеры родилась. Мой камергер очнулся, как со сна, и видит: сад мой весь в цвету, - весна! Эй, паж! Сюда! Сыграешь камергера, чтоб просияла с поясом Венеры бедняжка цесаревна хоть на сцене, забыв все горести и униженья. Когда я влюблена и весела, по всей земле цветы, идет Весна!

Алексей Шубин важно выступает вперед.

Цесаревна хватает его за руку:

- Отправились в паломничество мы до Сергиевой Лавры пешим ходом, прогулка не из легких, но идешь, слабея телом, веселея духом, и вся земля на сотни верст вокруг под небом синим без конца и края  и тишина безмерная, как сон счастливый в детстве с пробужденьем к жизни… О, счастье! О, любовь! О, красота!

Алексей Шубин, выходя из роли камергера, в движеньях нарастающего по темпу танца:

- Счастливец камергер! Увы, я паж! Как вынести мне взор самой богини, исполненный любви и восхищенья! Играть я не умею, я влюблен со страхом до тоски и смертной муки. Уйти в леса и затеряться в них! В сражениях погибнуть, как герой! Какой удел – погибнуть от любви богини к смертному, так я, Адонис!

Цесаревна, устремляясь с восхищением за Шубиным:

- Отлично, паж! Но только ты живи! Служи Венере без тоски и страха. Ты ж не монах? Монахиня ли я?

- Но паж – монах пред ликом красоты! Молиться и любить – так это ж мука. И счастье невозможно – то разлука.

Цесаревна, впадая в отчаяние:

- Играешь камергера, а не пажа. Увы! Что делать? Счастья моего не вынесли ни царь, племянник мой, ни власти, так всегда. Борысеча (Бутурлина) отправили на Украину, там порядок в армии навесть, меж тем как царь в сетях любовных Долгоруких задохся… О, вина моя и здесь!

Цесаревна падает наземь и поднимается:

- Пока я молилась, совершая паломничество, на трон возвели мою тетку Анну Иоанновну… Приверженцы старины и иноземцы оказались проворнее… Вот мои горести.

5

Пикник на лугу у березовой рощи, за которой простираются озеро и дали, с маковками церквей Москвы на горизонте. Хор масок в окружении хоровода поселянок, выступающих поочередно, то в унисон. У берез музыканты.

Маски выступают с пантомимой, что хоровод сопровождает то плясками, то пением.

Со стороны озера идут цесаревна и паж Алексей Шубин, как видно, с непрерывными объяснениями влюбленных, поскольку ситуация вдруг возникла очень не простая. Им приходится соблюдать невольно или вольно дистанцию, до сих пор привычную для них, теперь же вызывающую то и дело недоразумения.

Звучат признания в любви, обостренные тем, что предстоит разлука… С возвращением двора в Петербург он должен вернуться в свой полк.

         ЦЕСАРЕВНА
О, сладкая любовь! Какая мука,
Когда грозит ей срочная разлука –
До осени, до лета, до весны -
И вместо счастья только сны…

6

Зима, катанья на коньках…

Цесаревна, входя к себе, падает без сил – от отчаяния:

- Мне на людях весело, но одна я страдаю, как никогда не бывало прежде. И вот я словно запела:

Я не в своей мочи огнь утушить.
Сердцем болею, а чем пособить,
Что всегда разлучно и без тебя скучно.
Лучше б тя не знати, нежель так страдати всегда по тебе.

Фрейлины:

- Лекарь ваш приехал. Если вам так плохо, пустит кровь.

- Я не больна. Это любовь, какой я еще не знала. Впервые я думаю не о себе, а о нем – и голова кругом от пронзительного счастья, словно он рядом, и я – в его объятиях, нет, мы в танце с ним кружимся, я уношусь в прыжках вокруг него и упасть не боюсь, как кроме в его объятия!

Входит доктор Лесток.

Цесаревна приветливо:

- Арман, вы в Москве все это время были?

- Государыня, на этот раз я доехал до Петербурга.

- Значит, вы его видели! Передали мое письмо? Где его письмо?

- Увы!

- Его отправили куда подальше от меня?

- И это бы еще ничего.

- Его женили?

- И это было бы счастьем.

- Арман! Вы достаточно меня подготовили, скажите прямо, что с ним случилось?

- Алексей Шубин арестован и сидит в тюрьме в Усть-Луге. Идет следствие. Его обвиняют в заговоре.

- Это же бред!

- Вина его не доказана. Тем не менее, как у нас водится, его сослали, как дошла до меня весть уже в Москве.

Цесаревна, вся вспыхивая от радости:

- Его сослали сюда как уроженца, в наши края?

- Увы! Куда дальше.

- В Сибирь?!

- Дальше.

- Что там дальше? Арман, вы разыгрываете меня, каналья!

- Дальше – Камчатка. Столь велика зависть у Анны Иоанновны к вашей красоте.

- Хочешь сказать, моя красота повинна в судьбе моего возлюбленного?

- Нет, уродство вашей тетки.

- Мне от этого не легче. У меня нет сил плакать. Уложите меня в постель.

Лесток уходит, фрейлины укладывают спать цесаревну, впадающую в дрему, как нарочно, чтобы в горе сохранить душу живу.

Цесаревна, словно очнувшись или во сне, встает и словно уносится в танце, с поразительно легкими прыжками, пребывая в раздумьях: