Воссоединение

«Теперь ты? Я думаю. Почему, собственно, власти так стремятся допросить тебя? Когда Флинкс приготовился дать искусно обманчивый ответ, старик вдруг махнул ему обеими руками. — Нет, нет, не говори мне! Я не хочу знать. В темноте его зубы были ослепительно белыми. «Если позже меня вызовут на допрос, я хочу иметь возможность взять ничтожество с собой в качестве компаньона. Невежество делает лучшего адвоката. Достаточно того, что ты являешься занозой в боку тех, кто правит». Он сделал жест. — Почти дома, сынок. Надеюсь, ты не городской парень, привыкший к его шуму и грохоту. В этой маленькой деревне мы спим в тишине». Флинкс подумал об огромных пустых пространствах между звездами, которые были его убежищем на протяжении большей части последних нескольких лет. — Я буду спать спокойно, шаман. Поверь мне, я знаю, что такое тишина. На следующий вечер, когда они тряслись вдоль побережья, Флинкс не раз задавался вопросом, сможет ли древняя гремучая ловушка скиммера его хозяина добраться до параллели Наски, а тем более вглубь страны до высокого плато, где располагался шаттл-порт. Каяку не сделал ничего, чтобы улучшить свои шансы, придерживаясь менее известных, более сложных маршрутов, вдали от основных коммерческих и туристических магистралей. Флинкс расценил их благополучное прибытие на окраину порта как своего рода небольшой триумф. Солнце давно село, единственным источником света были мощные посадочные огни порта и полоса холодного пламени грузового шаттла, пытающегося подняться за пределы небес. По замыслу они прибыли после наступления темноты: чем меньше помощи будет оказано тому, кто ищет человека, похожего на Флинкса, тем выше его шансы уйти беспрепятственно. Конечно, автоматический сканер у ворот Чунгильо не впечатлила пара грязных фигур в капюшонах, которые занимали переднюю часть антикварного скиммера. Он прошел сквозь них с почти слышимым синтезированным шепотом отвращения. Сгорбившись под хлопчатобумажным капюшоном, старый Каяку старался не слишком ухмыляться. «Они гордятся изощренностью своих изобретений, но удивительно, как легко некоторые из них могут быть обмануты таким простым багажом, как грязь и жир. Особенно при нанесении толстым, но не слишком заметным слоем». Подняв руку, Флинкс провел кончиками пальцев по обнаженной щеке, скользкой от ароматической смазки, заботливо предоставленной его хозяином. Одноразовые цветные линзы, искажавшие его глаза, зудели, и за последние несколько часов вождения он получил все признаки того, что в грязной хлопчатобумажной шали с капюшоном, которую Каяку настоял надеть, живет кто-то помимо него самого. Его неудобство несколько смягчалось тем фактом, что их без комментариев пропустили через главные ворота. Успех был обнадеживающим, но едва ли удивительным достижением. Вполне возможно, что ворота еще не были запрограммированы копией его подобия, которое в любом случае было взято не с натуры, а с художественного исполнения, предоставленного полицией. Он знал, что это не повод расслабляться. Не раз он был обязан своей жизнью не принятым мерам предосторожности, а предполагаемой паранойе. Скиммер проехал мимо впечатляющей копии лунного корабля эпохи Чиму, служившего местом приема пассажиров, мимо грузового терминала и, наконец, замедлил ход, приблизившись к более тщательно охраняемому барьеру, не позволявшему случайным посетителям блуждать среди пустыни. припаркованные шаттлы и самолеты. Здесь Флинкс должен был бы представиться, чтобы они могли войти. Это был наиболее вероятный контрольный пункт для конфронтации. Вместо того, чтобы попытаться пройти проверку у автоматического часового, они припарковали скиммер и направились прямо к офису службы безопасности. Это был смелый шаг, призванный застать врасплох любой заранее предупрежденный персонал. Было ли это безрассудным, еще предстоит выяснить. Решение будет оцениваться по его результатам.