Восстание Персеполиса

У нее осталось только два ощущения. Её либо трясло, либо она чувствовала изнеможение. Та часть, которая началась с трясучки, была очень неприятной, потому что ей казалось, что она напугана - до паники и бешеного сердцебиения. И поскольку это напоминало страх, она сначала думала, что просто боится, а затем, что боится без всякой видимой причины. Помогла мысль о том, что это просто её бэушная эндокринная система, пропускающая дерьмо в кровоток. Так она, по крайней мере, могла быть уверена, что не сходит с ума от невнятной тревоги. Тем не менее, её продолжало трясти.

В худший момент этой части, она вернулась к своей старой мантре, которая помогала ей еще в тюрьме. "Я убивала, но я не убийца. Потому что убийцы - монстры, а монстры не боятся." И поскольку ей продолжало казаться, что она боится, такая точка зрения была почти утешением.

Её суеверная половина предпочитала думать, что она пригласила эту концепцию войти в ее жизнь, из-за сочувственной магии её слов. Рациональная половина была уверена, что пригласила её, изначально заплатив чертову гору денег за незаконные модификации тела, которые стали частью безумной подростковой фантазии о мести. И эта фантазия привела к убийству целой кучи людей.

- Ты в порядке? - cпросила Наоми.

Кларисса подняла руку в том же неопределенном жесте Шрёдингера[33], что и всегда, и неважно, как это выражалось. Всегда да, и всегда нет. Да, я в порядке, потому что не в медицинской коме. Нет, находится в таком состоянии, не является удовлетворительным итогом моих ранних жизненных выборов.

- А ты как?

- В порядке, - сказала Наоми тоном, который, вероятно, подразумевал нечто похожее. С тех пор, как Холден был захвачен, свет покинул глаза Наоми. Выяснив, что Обгоняющий Свет ушел, и Холден ушел вместе с ним, Наоми разве что не впала в кататоническое оцепенение от горя. Так что действительно. В порядке.

Они ждали, сидя на скамейке у края пшеничного поля, раскинувшегося по внутренней поверхности барабана. Пшеница тянулась, изгибаясь вправо и вверх от них, созревая в свете ненастоящего солнца. Женщина в униформе системного контроля, шла по дорожке, держа за руку маленького мальчика. Когда они проходили мимо, он посмотрел на Клариссу. Она могла практически услышать: "Мамочка, что случилось с этой тетей?" - такими громкими были его мысли.

Было немного странно находиться среди обычных обитателей Медины. Все люди продолжали шагать сквозь свои жизни, словно пытаясь забыть, что Транспортный Союз вообще когда-либо существовал. Продолжали забирать своих детей из школы, ужинать со своими друзьями, работать на своей работе, и выполнять свои обязанности, как всегда делают люди, которые находятся с неправильного конца пистолетного дула. Делали вид, что правила Лаконии вполне обычны. Что в этой игре нет вещей, которые могли всё изменить еще до наступления ночи.

- Мне жаль, что так вышло с Холденом, - сказала Кларисса. Она не собиралась этого говорить, это вырвалось само.

Наоми вздохнула быстро, выпустила воздух. Словно кто-то сорвал повязку, которая слишком сильно прилипла к коже. Резкая боль, и вот уже все.

- Спасибо. Это было... не то, чего я ожидала.

- Да, - сказала Кларисса. - Это похоже на два пути, которые есть всегда, как мы хотим чтобы всё случалось, и как всё на самом деле случается.

Сигнал предупреждения прокатился через весь барабан, отдаваясь эхом по всему объему в открытом воздухе. Искусственный голос успокаивал их своим тоном, повторяя сообщение. "Это аварийное предупреждение. Немедленно проследуйте в укрытия, и ожидайте официальных инструкций."

- Послушай-ка, - сказала Наоми. - Они поставили нашу песню.

- Божечки, - смеясь, сказала Кларисса. - Мы прожили свои жизни неправильно, не считаешь?

Наоми взяла ее за руку, наполовину продолжая шутку, наполовину, чтобы поддержать ее, если понадобится, и они направились к месту встречи. Тело Клариссы тряслось и дрожало, пока они шли. Как только они спустились ниже, в коридоры и залы барабана, движение стало гуще. Тревога звучала со всех сторон. Офисы блокировали свои двери. Киоски закрывались. Люди вокруг них двигались быстро, некоторые ругались и скандалили, но на большинстве лиц была какая-то обреченная сосредоточенность. Слишком много взрывов, слишком много насилия, чтобы у кого-нибудь еще остались силы шутить. Иллюзия о том, что продолжается нормальная жизнь, развеялась для каждого из них.

Она и Наоми подождали просвета в потоке тел, и нырнули в общественный туалет. Кларисса села на банкетку, встроенную в стену. Она чувствовала небольшую тошноту, но это еще не было плохо. Наоми подошла к раковине и медленно вымыла руки, не для того, чтобы они стали чистыми, а чтобы не выглядеть праздно топчущейся на месте, если зайдет кто-нибудь из службы безопасности станции.