Восстание Персеполиса

Кларисса закрутилась в воздухе, её смятая рука, болтаясь, летела вслед за ней. Она выставила вперед колено, ощущая движение как танец. Как полёт. И свою цель в пределах досягаемости. Согнутое колено воткнулось в нос человека с пистолетом, и она почувствовала, как хрящи подаются и в её суставе, и на его лице, раскрашиваясь друг о друга.

Она болела так долго, что позволила болезни сделать себя хрупкой. Так много в её жизни диктовалось угасающим здоровьем, отмеренным, словно фляга, с которой предстояло пересечь пустыню. А сейчас она сделала полный глоток, и это было замечательно.

Те двое, что не стреляли, выстрелили теперь почти одновременно. Один промах, и одна пуля, впившаяся в тонкий слой мяса под ребрами. Больно, но боль далекая. С разворота она врезалась в ближайшего из врагов. В падении обхватила здоровой рукой его голову, мягко зажимая так, чтобы их приземление сломало ему шею. Они тяжело врезались в палубу, и она почувствовала, как его позвоночник поддался.

Я убивала. Но я не убийца.

Она выхватила пистолет из его руки, а остальные продолжали разворачиваться. Кларисса ощутила, как в горле рождается боевой клич, как поток воздуха, создавая звук, грохочет в трахее. Почувствовала отвоёванный пистолет. Ближайшая к ней женщина выстрелила, но не попала, а пуля Клариссы прошла сквозь её щеку, откидывая голову назад. Это было два. Тот, кто раньше сидел на спине Клариссы, прыгнул к ней. Она выпустила пулю между его зубов. Три.

Наоми пыталась выхватить оружие упавшего человека с пистолетом. Тот все ещё лежал, держась за разбитый нос, будто это была самая большая из его проблем. Кларисса не целясь дважды выстрелила в его тело.

Остался только один охранник, и он был совсем рядом. Она видела дуло его пистолета. Видела страх в глазах. Видела выстрел. Он не мог промахнуться. Нога подломилась под ней, но падая, она выстрелила сама. Последнему охраннику пуля вошла в горло. Приземление вышло жестким, но в крови всё ещё были и свет и восторг. Она перекатилась, поднялась на колени. Живот болел, и было так тяжело сделать полный вдох. Джордао смотрел на неё, словно видел перед собой дьявола.

- Нет! Прости! - закричал он из какой-то соседней параллельной вселенной.

Нахуй твое прости. Извинения не исправят дерьма. Она не знала, крикнула это, или произнесла только в голове. Так или иначе, она выстрелила в него - в живот, и когда он сложился, в макушку его головы, прямо туда, где только начала проявляться лысина. И тогда пришёл откат.

Было не настолько плохо, как она помнила. Рвотные позывы, ощущение болезни. Беспомощность. Боль. Но в какой-то момент всё это стало таким знакомым, что переживаемый опыт перестал казаться плохим. Или она соскальзывала в шок.

В шок, или во что-то другое, похожее на него.

Наоми баюкала её голову, и она заметила, что лежит. Во рту был привкус желчи. Охранники и предатель разбросаны по всему коридору. Воздух воняет кровью и порохом. Словно сцена из ада. Все эти годы она потратила на сожаления, тихо каясь за отнятые ей жизни, а сейчас единственной мыслью было "это было весело".

Где-то поблизости звучали слова. Оставайся со мной, Клэр. Она вспомнила, что рядом Наоми, и открыла глаза снова. Она не помнила, как закрывала их. Бледное лицо Наоми всё забрызгано кровью. А за спиной у неё стоит Рэн. В чёрной рясе, которая почему-то привела к мысли об иезуитах.

- Я монстр, - сказала Кларисса.

Нет, нет, милая. Ты не монстр. Не монстр. Значит, Наоми поняла неправильно. Кларисса имела в виду, "я не боюсь". Она попыталась подумать, что бы сказать, как пояснить ей, но требовалось так много усилий. Да и имело ли это хоть какое-то значение, если тот, второй, её прекрасно понял? Она знала, что понял.

К черту, подумала она. Некоторые вещи ты забираешь с собой в могилу.

И Кларисса Мельпомена Мао закрыла глаза.

Глава сорок девятая Бобби

В юности, Бобби часто снились сны, в которых в своей комнате она находила дверь, ведущую в новую, экзотическую часть жилища, о которой её семья забыла, или даже никогда не знала. Те сны были жуткими и прекрасными одновременно. Полными обещаний, удивления и угрозы.

Грозовой Шторм словно явился прямо из одного из таких снов.

В архитектуре корабля преобладала та же эстетика, что и в дизайне Росинанта. Центральный лифт, размер и объем свободного пространства в коридорах, двери, даже формы поручней и уступов были знакомы. Ну если и не совсем, то по крайней мере узнаваемы. Родственны. Лаконию и Марс объединяла одна и та же культурная ДНК, и, в той же мере, что и всё остальное, корабль был этому доказательством.

Но были и странности. В обшивке не имелось швов или болтовых соединений. Пенная изоляция и покрытие переборок имели ту же жуткую мясистую текстуру, что и корпус. Освещение тоже было другим. Может быть, дело было в спектре, или яркости, или способе получения света, при котором казалось, что в светильниках происходит какое-то неуловимое движение, но было немного похоже, что все происходит под водой. Корабль напоминал огромную рыбу с биолюминесцентным свечением из самых глубоких морей.