Гравитация исчезла, и она рефлекторно схватилась за поручень, а корабль провернулся вокруг неё, подбросив её ноги перпендикулярно палубе. Так же внезапно, как исчезла, гравитация вернулась. Тяжелое ускорение, - четыре или пять g, прихлопнуло её к поверхности. Удар вышиб воздух из легких, а гравитация снова исчезла, и через секунду вращения в невесомости, последовал еще один микро-период тяжелого ускорения. Теперь её с командой прижало. Невесомость и ускорение повторились ещё трижды. Казалось, теперь это будет продолжаться вечно.
- Амос?
- Хей, Бабс.
- Это ты? Вы чего-то сломали?
- Неа. Не знаю, что они делают, но это - продукт сознательного выбора.
- Я думаю ... - Тяжелое ускорение заставило её зубы щелкнуть. И невесомость. - Я думаю, они пытаются трясти нас, как жуков в банке.
Тяжёлое ускорение, и невесомость.
- Это начинает причинять неудобства. Они что, пытаются нас замедлить?
- Пока не вернутся в порт.
Тяжёлое ускорение, невесомость. Сознание начинало плыть. Задержать их до возвращения в доки имело наибольший смысл, если Шторм недоукомплектован экипажем. Этим же объяснялось, почему они не встретили более тяжелого сопротивления на пути к командной палубе. Но если лаконианцы смогут вернуться за подкреплением, шансов у неё не останется. А значит, ни у кого другого тоже.
Ещё два цикла невесомости, вращения, и ударов о палубу, из-за которых она не смогла стронуться с места. Когда Амос снова заговорил, она услышала в его голосе напряжение от усилий.
- Это становится проблемой.
- И я так думаю.
Еще одна пулеметная очередь загрохотала в радиоканале.
- Не уверен, что могу как-то этому помешать.
- Так, ладно, - сказала Бобби. - Новый приказ. Не умирай, пока я не разрешу.
- А если я найду способ завалить эту птичку?
- Тогда действуй так, как будто я разрешила, но до тех пор, чтобы просто поискать, башку не высовывай.
- У тебя есть план? - спросил Амос.
- Очень великодушное название, - сказала она, - но да, собираюсь кое-что предпринять.
Корабль продолжал выполнять свои икающие скачки, словно судно разведки первого поколения, которое использовало взрывающиеся ядерные бомбы в качестве двигателя. Даже для экипажа, находившегося в амортизаторах, это был убогий способ путешествий. Она глубоко вздохнула, подстраиваясь к ритму, и на следующем периоде невесомости, нырнула в лифтовую шахту. Два хороших поручня, две хорошие опоры, и внезапный вес, в пять раз больше обычного.
Пальцы и подошвы ног завопили в знак протеста. Спина и плечи затеяли любовную игру с судорогами. Невесомость вернулась, корабль провернулся, но она успела подняться. Всего на одну ступеньку, до того, как вернулся вес. Но теперь она была ближе к цели.
Если она сорвется, её ждет далекое падение на дно. Но и стрелять по ней во время восхождения никто не собирался, они не ожидали, что она не сможет подняться, пока происходит эта болтанка. Да и вообще кто-либо. С каждым циклом невесомости, поворота, и высокой тяги, она подтягивалась немного выше, не оглядываясь назад, чтобы посмотреть, последовал ли за ней кто-то из команды. Ей нужно было сосредоточиться на подъеме.
Капли пота выступили на лбу бисером, и вентилятор шлема врубился на полную катушку, чтобы предотвратить запотевание лицевого щитка. Она сжигала кислород так быстро, что трехчасового запаса хватит теперь разве что на час. Она подумывала сделать передышку на одной из палуб, и вообще снять шлем, но если лаконианцы решат выпустить атмосферу... что ж, тогда ей очень не повезет. Лучше продолжать игру в безопасности. Если считать безопасностью её карабкание в шахте на полную высоту всех палуб корабля, остающихся внизу, в радикально сомнительной гравитации.
Голос Сабы раздался, когда Бобби ещё оставалось больше трех палуб до командного центра.
- Сенсорные массивы отключились. Мы запускаем всё, что есть. Больше нет времени ждать.
- Я постараюсь прикрыть вас, Малаклипс, - сказал Алекс. - Шторм жив, и представляет угрозу. Я попытаюсь сбить его торпеды, но относитесь к нему так, будто зубы все ещё при нём.
- Bien, - отозвался Саба. - У меня тут небольшая посылка, уже на пути к тебе, Росинант. Смотри в оба.
Алекс выругался под нос. У неё не было времени догадываться, почему.
Ещё один момент невесомости. И снова скачок к ужасному весу. Искушение поднять темп, пытаясь перемещаться через два поручня вместо одного, было ловушкой. Поддаться, значило уменьшить время на подготовку к моменту ускорения, что значило напрашиваться на падение. Всё болело. Казалось, подъём продолжается бесконечно. Но это был правильный путь. Она не могла уступить жадности. Боль в руках стала сильнее, но ноги, видимо, почти привыкли. А может, просто онемели.