Восстание Персеполиса

Направляясь по коридору в каюту, он пытался задавить горечь и гнев. И чувство вины, поднимавшееся в горле. Но он даже не сомневался, что она всё-равно увидит.

Наоми лежала в амортизаторе, прикрыв рукой глаза. Её дыхание не было дыханием спящего человека. Либо она уже проснулась, либо ещё не успела заснуть. Она улыбнулась, и глубокие складки возле её губ были прекрасны.

- Насколько все плохо? - она спросила еще до того, как убрала руку.

Холден глубоко вдохнул, и с шипением выпустил воздух сквозь зубы. Узел в животе не ослаб, но изменился. Гнев превращался в нечто более глубинное. Скорбь, может быть. Он скрестил руки на груди, она повернулась, чтобы посмотреть на него. Несколько лет назад на её висках появилась седина, и теперь седые волосы хоть и медленно, но только прибавлялись. В уголках глаз появились морщинки, которые не могли разгладить препараты против старения, которые они все теперь принимали. Но и морщинки были прекрасны тоже.

- Думаю, настало время нам сделать что-то ещё, - сказал он. - По крайней мере, мне.

Она сдвинулась, и амортизатор тут же подстроился к её новому положению. Если у Наоми была заготовлена шутка, чтобы разрядить обстановку, она была тут же забыта, как только она взглянула. И эта реакция сказала ему самому, насколько всё серьезно на самом деле. Как плохо он выглядит.

- Расскажи мне всё, - сказала она.

Он поведал ей в общих чертах, - о словах Драммер, о разговоре с Алексом, и о выводах, к которым привел этот разговор, - и с каждым словом, каждой фразой он чувствовал, что изводившее его замешательство начинало проясняться. Даже просто рассказывая, он знал, что если неправильно подобрал слова или мысли, она увидит смысл под ними, позволит ему найти свою собственную ясность. И всё же тяжесть в животе не уходила.

- Даже в охоте на пиратов, я всегда мог принять их капитуляцию, - сказал он,- Даже Свободный флот мог сложить оружие, и мы бы арестовали их. Но сейчас я работаю на бюрократическую систему, готовую убивать людей ради политики. Я не чувствую, что поддерживаю закон, я чувствую себя палачом, и ... я не думаю, что могу с этим смириться.

Наоми подвинулась, освобождая ему место. Он прилег рядом. Амортизатор, приспосабливаясь к их общей массе, издал низкий звук, что-то среднее между гулом и вздохом.

- Тогда нам трудно будет выполнить нашу работу.

- Те колонии? Они зависят от Транспортного Союза, и, возможно, это не навсегда. Но пока они не станут самодостаточными, у них должно быть право голоса в том, как Союз устанавливает правила, и как обеспечивает соблюдение. Они не выбирали Драммер.

- Не выбирали никого из них. Уолкер, Санджрани, Па.

- Другие не перекрывали торговлю, как Драммер. И да, глядя на то что произошло, я знаю, что это, наверное, было неизбежно. Чудо уже то, что так долго ничего не происходило. Но произошло теперь, и…

- И когда меняется что-то одно, оно меняет всё остальное.

С камбуза донеслись голоса. Бобби говорила с кем-то: Алексом, Амосом или Клариссой. Он не слышал ответа, но Бобби легко рассмеялась. Узел в животе стянулся сильнее.

- Я могу выпустить пресс-релиз, - сказал он, и эти слова, казалось, вдавили его глубже в гель. - Донести до всех колоний, что делает Драммер, и почему я считаю это неправильным. Попытаться возглавить какую-нибудь... реформаторскую коалицию. Может быть, связаться с Ассоциацией Миров, посмотреть, захотят ли они это принять.

- И ввяжешься в большую схватку, - ответила Наоми, не одобряя и не осуждая. Просто констатируя факт.

- Это приведет к тому, что Роси не сможет летать, или будет заперт в одной из систем какое-то время. Между Землей и Марсом всё ещё оживленная торговля. Ганимед. Церера. Может, какие-то колониальные миры с достаточной инфраструктурой, чтобы мы нашли там нишу. Или создали свою. Или я могу рассказать нескольким людям, что происходит...

- Они и так уже знают, - сказала Наоми, - Драммер отправила нас, чтобы сделать заявление. И все его видели. Ты не скажешь ничего, чего не было бы в новостях, или не обсуждалось бы в колониях.

- Возможно, я мог бы позволить кому-то другому взять на себя эту битву, - сказал он, закрывая глаза. - Просто передать некоторые системные контракты, и посмотреть, что случится. Это важно. Но... я не знаю. И я очень устал. Слишком устал для этой борьбы.

- Или.

Он открыл глаза и повернулся к ней. Она наклонила голову, как делала, когда хотела скрыться за повисающей челкой, но сейчас она не пряталась. Её губы были сжаты. Глаза встретились с его глазами.

- Помнишь, как мы получили Роси? - сказала она. - Мы убегали... ох, я думаю, ото всех? Улетали на украденном корабле. Ты ещё тогда спросил, не должны ли мы продать его, разделить деньги, и всем досрочно выйти на пенсию.

Он усмехнулся.

- Он тогда был подороже.

- Тогда и "выход на пенсию" означал нечто большее, - сказала она. Без смеха. - Но что, если тебе не нужно принимать это решение за всех?

- В смысле?