Восстание в крепости

Городовые принялись наперебой рассказывать Кукиеву подробности ночного происшествия.

Выслушав их, пристав распорядился освободить людей, арестованных утром по подозрению в покушении на жизнь Тайтса.

Спустя час Гарай вышел из тюрьмы. Прежде всего он разыскал Бахрама и рассказал ему о том, что произошло ночью в его дворе:

— Я отвел Улухана к сестре, вернулся и уже собирался лечь спать. Вдруг вижу в окно: какой-то человек спрыгнул с забора в наш двор. Я тотчас узнал Тайтса. Сначала я хотел выждать, посмотреть, что он будет делать, но потом передумал, решил посмеяться над ним. Схватил лопату да как налечу на него: "Ах, сукин сын, грабить пришел?!" Тот от неожиданности, что ли, стрелять начал… Два раза выстрелил из пистолета в воздух. По правде говоря, я тоже струсил, убьет, думаю, дьявол, ни за что ни про что!.. Взял да заскочил в уборную. А она возле самых ворот. Видно, Тайтс решил, что я выбежал на улицу, кинулся к калитке, а там городовые!.. Они его приняли за Улухана, Остальное ты знаешь…

Бахрам хохотал до слез.

Глава пятнадцатая

После полудня Гаджи Хейри направился к крепости и обратился с просьбой пропустить его к подполковнику Добровольскому.

Часовой вызвал дежурного офицера. Гаджи Хейри рассказал ему, с какой целью пришел. Офицер скрылся за воротами.

Прошло немало времени. Владелец фабрики начал нервничать. Он хотел уже уйти, но потом передумал и остался ждать.

Наконец офицер пришел и велел часовому пропустить его.

Радуясь в душе и предвкушая успех, Гаджи Хейри торопливо засеменил за офицером. Во дворе крепости он увидел солдат, сооружавших из досок и камня какой-то дом. Через несколько минут он стоял в приемной перед дверью, ведущей в кабинет командира батальона.

Опять приказав Гаджи Хейри ждать, офицер прошел к подполковнику. Спустя минуту он появился и велел ему войти.

Подполковник Добровольский был в кабинете один.

— Прошу вас, садитесь, — обратился он к вошедшему.

Гаджи Хейри, робея и коверкая русские слова, с грехом пополам объяснил подполковнику причину своего визита.

Добровольский слушал его, хмуря брови. Затем он вызвал поручика Варламова и поручил подробно договориться обо всем с владельцем фабрики, согласовать плату и завтра, после утренних учений, направить на фабрику десять человек из числа сосланных матросов.

Выйдя от подполковника, поручик Варламов и Гаджи Хейри долго торговались. В конце концов они пришли к соглашению. Половину положенной суммы Гаджи Хейри дал вперед.

На следующий день в назначенное время солдаты явились на табачную фабрику. Среди них были Романов и Демешко.

Ефрейтор, пройдя в контору, спросил у Гаджи Хейри, что нужно делать, затем объяснил солдатам:

— Вначале перетаскайте на фабрику сваленные у ворот тюки табака, потом их надо спрессовать и хорошенько связать.

Немедленно весь город узнал о том, что сосланные матросы пришли помочь Гаджи Хейри.

Рабочие, бастовавшие уже три дня, начали собираться у фабрики. Они стояли в стороне, мрачно наблюдая за действиями матросов, которые, не обращая ни на кого внимания, перетаскивали тюки табака.

Гаджи Хейри, расхаживающий перед фабрикой, видя, что дело спорится, не смог скрыть злорадного восторга.

— Ну, видали?! — обернулся он к рабочим. — Думали, если не выйдете на работу, я пропаду без вас? Как бы не так! Любуйтесь!

Демешко догадался, что рабочие забастовали, отказались работать и теперь он издевается над ними. Он бросил свой тюк и поспешно вошел в помещение фабрики.

— Матросики, знаете, что мы делаем?! Рабочие объявили забастовку, а мы помогаем хозяину! Бросай тюки! Неужели мы предадим трудовых людей?!

Матросы, перестав работать, вышли на улицу и объявили ефрейтору о своем решении. Тот начал угрожать карцером, но это не возымело действия.

Гаджи Хейри был ошеломлен. Он не понимал, что могло заставить матросов отказаться выполнять приказ. Может быть, кто-то из друзей Бахрама и Аршака подговорил их, передал просьбу бросить работу. Но ни Бахрама, ни Аршака среди собравшихся рабочих не было видно.

Гаджи Хейри подошел к ефрейтору и спросил, почему матросы не хотят работать.

Тот, вместо ответа, опять обернулся к матросам и стал уговаривать их.

Демешко, Романов и еще двое вышли вперед.

— Пусть нас расстреляют, — сказал Демешко, — но мы и пальцем не пошевельнем. Мы не хотим лишать куска хлеба этих людей. Пусть хозяин поищет других предателей. Мы не будем помогать ему!

— Нельзя так, братишки. — Ефрейтор попытался прибегнуть к ласке. — Уговор дороже денег. Командир батальона обещал помочь этому человеку. Неужели подведем?

Однако матросы были непреклонны. По знаку Демешко они построились и, помахав руками на прощание рабочим, зашагали прочь от фабрики. Кто-то затянул песню, остальные подхватили ее.

Ефрейтору ничего не оставалось, как только последовать за ними.

Гаджи Хейри был вне себя от ярости: ведь он дал вперед половину денег.

— Да накажет аллах этих гяуров! — бранился он. — Зачем я заплатил деньги вперед? Видно, шайтан попутал меня!

Песня удалялась.

Гаджи подошел к лежащим у ворот тюкам, ухватился за веревки, попытался сдвинуть тюк с места. Не тут-то было.