Восстание в крепости

У окна на скамейке сидел солдат Демешко, пользующийся в роте славой шутника и балагура. Он что-то строгал перочинным ножом, напевая вполголоса. Его прямые светлые волосы свесились вниз, закрывая половину лица.

Бондарчук лежал на кровати, заложив руки за голову. Увидев на пороге товарища, он рывком поднялся и сел.

Романов чуть заметно кивнул ему.

Виктор облегченно вздохнул и снова откинулся на подушку.

Играющие в карты даже не обратили внимания на вошедшего. Только Демешко, оборвав на мгновение песню, вскинул голову и притворно сердито посмотрел на него из-под широких косматых бровей.

"Кажется, Демешко в курсе дела", — усмехнулся Григорий.

Он, не раздеваясь, повалился на свою кровать, все еще находясь под впечатлением только что пережитого.

Ему вспомнился весь разговор с Розой, ее поцелуй в сенях. Он не сомневался, что девушка эта легкого поведения, и все-таки не мог думать о ней плохо. Ведь ока спасла его от патруля! И потом, какое у нее хорошее лицо!

"Можете приходить в любой день, когда вздумается.." Как это следует понимать? "Дурак! — выругал себя в душе Григорий. — Зачем такая девчонка может зазывать мужчину? Да, но ведь она не выдала меня Варламову!.."

Из задумчивости Григория вывел Погребнюк. Поднявшись с кровати, он с силой хлопнул кулаком по столу.

Большая жестяная кружка, стоявшая с краю, упала и с грохотом покатилась по полу.

Все, кто был в комнате, обернулись и удивленно посмотрели на Погребнюка.

По щекам у солдата катились слезы. Скомканное письмо валялось под кроватью.

Демешко грубо рассмеялся.

— Ну, студент, что еще случилось? Приберег бы свои слезинки — пригодятся поплакать на могилке троюродной бабушки! Чего доброго, не хватит этой соленой водицы, то-то убиваться будешь! — Он покачал головой и глубоко вздохнул. — К черту всякую любовь! От нее только боль да страдания.

Демешко махнул рукой, отвернулся и снова затянул свою песню.

— Условились пожениться после окончания университета, — сказал Погребнюк сдавленным голосом, ник кому не обращаясь. — И вот она пишет, что уже окончила… А я…

Эх!..

Песня смолкла. Демешко обернулся и пристально посмотрел солдату в лицо.

— А ты почему недоучился?

— Дернула меня нелегкая принять участие в студенческой забастовке. На втором курсе… Несколько человек арестовали, в том числе и меня. Исключили из университета, готом забрали в армию. Попал во флот. Как она бежала за вагоном!.. И вот я…

Погребнюк не договорил. Плечи у него начали вздрагивать, он упал на кровать лицом в подушку и разрыдался.

— Эх ты, студент! — бросил Демешко, но на этот раз голос у него был грустный, как песня, которую он только что пел.

За окном чернела ночь.

Солдаты за столом, что стоял у дверей, продолжали резаться в карты, словно сговорились играть до утра. Шум не смолкал ни на минуту.

Виктор поднялся и подсел к Григорию.

— Где они? — спросил он тихо.

— У меня в сапогах.

На широкий лоб Виктора набежали морщинки.

Угадав мысли товарища, Григорий протянул руку и слегка сжал его пальцы.

— Не волнуйся. Я разуюсь в сенях и пронесу их сюда под ремнем. А завтра спрячем в тайник.

— Хорошо. Только не мешкай. Не забудь также передать Дружину и Сырожкину, что в следующую пятницу после обеда встречаемся на старой мельнице.

Бондарчук разделся и лёг.

Григорий встал, вышел в сени и скоро вернулся, держа сапоги в руках. Но не успел он лечь, как в комнату влетел усталый фельдфебель и набросился на играющих в карты.

— Вы что, сукины дети, отбоя не слышали? Живо по койкам!

Через минуту керосиновая лампа погасла. Все улеглись.

"Еще немного, и усатый черт накрыл бы меня в сенях! — подумал Григорий, поворачиваясь на бок. — Везет мне сегодня. Второй раз пофартило. Видать, под счастливой звездой родился".

Он так и уснул с улыбкой на губах.

Глава восьмая

В городе можно было часто встретить высокую, статную женщину, одетую с головы до ног в черное.

Все жители Закатал от мала до велика знали ее.

А в верхних кварталах, в районе, расположенном между женской школой и источником, каждому была известна и причина ее многолетнего траура.

Муж этой женщины Ордухан умер на чужбине в далекой Якутии, в краю, названия которого многие даже не слышали. Но где он похоронен, в могилу ли зарыт, — этого никто сказать не мог.

Ордухан был одним из самых уважаемых интеллигентных людей в Закаталах.

Окончив медицинский факультет Киевского университета, он вернулся на родину и начал работать врачом. В Тифлисе у него было много друзей-коллег, с некоторыми из которых он учился в Киеве.

Раз в месяц Ордухан либо сам ездил в Тифлис, либо товарищи из Тифлиса приезжали к нему в Закаталы. Многие интеллигенты городка завидовали такой крепкой другое.

Из Киева Ордухан приехал холостяком и спустя год женился на молоденькой учительнице русского языка в женской школе. Девушку звали Лалезар.

Детей у них не было.

Скоро слава об искусном враче Ордухане разнеслась далеко за пределами Закатал. В Тифлисе, Гендже, Нухе, Кахи и некоторых других грузинских и азербайджанских городах и селах хорошо знали Ордухана — отличного врача и общительного человека.