Восстание в Кронштадте. 1921 год

Если это и была искренняя попытка избежать вооруженного столкновения, то она была заранее обречена на провал. Троцкий не учитывал настроения моряков, и подобный ультиматум только укрепил их в стремлении добиться уступок от правительства. «По иронии судьбы именно Троцкому выпало обратиться с подобными словами к морякам. Это был его Кронштадт, те кронштадтцы, которых он назвал «красой и гордостью революции», – отмечает биограф Троцкого Исаак Дойчер. – Сколько раз он выступал на военно-морских базах во время горячих дней 1917 года! Сколько раз моряки восторженно приветствовали его, называя другом и вождем! Как преданно следовали за ним, куда бы он ни шел, всегда выслушивая его советы, почти слепо выполняя его приказы! Сколько им пришлось вынести вместе! Но теперь было другое время, и Временный революционный комитет ответил ультиматумом на ультиматум Троцкого: «Девятый вал революции смоет с лица Советской России мерзких клеветников и тиранов, и нам не понадобится ваше милосердие, господин Троцкий»[140].

В тот же день, 5 марта, было опубликовано воззвание Петроградского комитета обороны. Листовки с воззванием сбросили с самолета над Кронштадтом. В воззвании говорилось: «Теперь вы видите, куда вели нас негодяи. Достукались. Из-за спины эсеров и меньшевиков уже выглянули оскаленные зубы бывших царских генералов… Все эти генералы Козловские, Бурскеры, все эти негодяи Петриченки и Тукины в последнюю минуту, конечно, убегут к белогвардейцам в Финляндию. А вы, обманутые рядовые моряки и красноармейцы, куда денетесь вы? Если вам обещают, что в Финляндии будут кормить – вас обманывают. Разве вы не слышали, как бывших врангелевцев увезли в Константинополь и как они там тысячами умирали как мухи от голода и болезней? Такая же участь ожидает и вас, если вы не опомнитесь тотчас же… Кто сдастся немедленно – тому будет прощена его вина. Сдавайтесь немедленно! Если будете сопротивляться, вас перестреляют как куропаток»[141].

Хотя угроза перестрелять мятежников «как куропаток» часто приписывается Троцкому, на самом деле она принадлежит председателю Комитета обороны Зиновьеву. Как бы то ни было, но моряки пришли в неописуемую ярость. Троцкий и Зиновьев превратились для них в главных злодеев, стали олицетворением всего самого мерзкого и ненавистного, что было в советском режиме. (В этот момент Ленин находился на заднем плане, и гнев моряков не обрушился на его голову.) Приказ властей взять в заложники членов семей кронштадтцев привел моряков в крайнее возбуждение. Во время Гражданской войны в качестве предупредительной меры Троцкий брал в заложники членов семей военных специалистов и бывших царских офицеров, у которых мог возникнуть соблазн совершить предательство в отношении Красной армии. «Пусть ренегаты знают, что они одновременно предают членов своих семей: отцов, матерей, сестер, братьев, жен и детей», – было написано в приказе от 30 сентября 1918 года за подписью Троцкого.

Однако в случае с Кронштадтом решение брать заложников исходило не от Троцкого, а от Петроградского комитета обороны; решение было принято еще до прибытия Троцкого в Петроград. Комитет обороны потребовал немедленно освободить коммунистов, арестованных моряками 2 марта: «Если хоть один волос упадет с головы задержанных, пострадают заложники»[142].

В ответ 7 марта «Известия ВРК» потребовали в двадцать четыре часа освободить заложников: «Кронштадтский гарнизон заявляет, что коммунистам предоставлена полная свобода и их семьи находятся в полной безопасности. Мы не последуем примеру Петроградского совета, поскольку считаем подобные методы бесчестными и жестокими. Никогда прежде история не знала подобных фактов»[143].

Обращение кронштадтцев, конечно, ничего не изменило.

Александр Беркман и Эмма Гольдман, узнав об ультиматуме, предъявленном большевиками, решили, что могут остановить кровопролитие. 5 марта они направили письмо Зиновьеву, предлагая создать комиссию, которая станет посредником в разрешении спора между властями и мятежниками. Комиссия, в которую войдут пять человек – из них двое анархистов, – поедет в Кронштадт и попытается добиться мирного урегулирования конфликта. Голод и холод, говорилось в письме, невозможность высказать накопившиеся обиды заставили моряков заявить протест, но настоящие контрреволюционеры могут воспользоваться ситуацией, если не будет найдено решение – но не с помощью оружия, а с помощью мирного соглашения. Насилие только усугубит положение и сослужит службу врагу. Если рабоче-крестьянское правительство направит войска против рабочих и крестьян, это окажет деморализующее воздействие на международное революционное движение.