Восстановление самости

Подобные случаи часто встречаются в современной психоаналитической практике, особенно в тех патогенных семейных констелляциях, когда мать страдает серьезной патологией самости, а отец отказывается от семьи эмоционально (например, уходя в свои дела или в работу либо тратя все свое время на развлечения и хобби). Другими словами, отец, пытаясь спастись от деструктивного влияния жены, жертвует ребенком, который остается под патогенным влиянием матери. Основная причина, почему я выделяю эту констелляцию, связана не с ее распространенностью, а скорее с тем, что она с большой ясностью показывает, что нарушение самости возникает вследствие лишения ребенка благотворных отношений с объектами самости в двух важных сферах развития ядерной самости, — что благотворное взаимодействие с идеализированным объектом самости не устранило вреда, нанесенного патогенным взаимодействием с зеркально отражающим объектом.

Из анализа мистера Х. — клинические данные

Незадолго до того, как мистер X.[57], двадцатидвухлетний молодой человек, обратился за помощью к аналитику, он получил отказ из Корпуса мира, к которому хотел присоединиться, чтобы осуществить фантазию-желание своей жизни: помогать неимущим, страдающим людям. Он признался аналитику, что, хотя отказ и явился непосредственным поводом, чтобы обратиться за помощью к терапевту, он думал о том, чтобы пройти психотерапию, еще до своего обращения в Корпус мира, но тогда он решил, что сначала проведет несколько лет в этой организации. Реальным поводом для терапии явилось чувство стыда из-за своего сексуального нарушения[58] и, возможно, как следствие этого чувства стыда его социальная изоляция и постоянное чувство одиночества. Его половая жизнь — с ранней юности до начала терапии — ограничивалась мастурбацией (по нескольку раз в день с напоминающей аддикцию интенсивностью), сопровождавшейся гомосексуальными фантазиями. У него никогда не было реального сексуального опыта — ни гомо-, ни гетеросексуального.

Мать мистера X. идеализировала его и подкрепляла открытую демонстрацию им своей грандиозности, но только, как мы увидим, до тех пор, пока он эмоционально от нее не отдалился. Ее отношение к отцу мальчика было крайне уничижительным. Начиная с латентного периода пациент, лютеранин, испытывал желание стать священником, и это желание отчетливо проявилось в юности. Хотя я не уверен, что его мать внешне поддерживала этот профессиональный выбор, он, несомненно, был обусловлен ее влиянием на него. Во всяком случае в этом желании воплотились сознательно подкреплявшиеся грандиозные идеи (идентификация с Христом), которые, однако, полностью лишили его независимости и мужских целей. Мать пациента, когда он был ребенком, часто читала ему Библию, придавая особое значение отношениям между мальчиком Иисусом и Девой Марией. Одной из их любимых историй в Библии — впоследствии она стала предметом многих грез пациента — была история о мальчике Иисусе в храме (Евангелие от Луки 2:41–52); и особое значение, по-видимому, придавалось тому, что («сидящий в храме посреди учителей») Иисус даже ребенком превосходил фигуры, воплощавшие отца («все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его»)[59]. Хотя попытка пациента вступить в Корпус мира, несомненно, была обусловлена его исходной идентификацией с фигурой Спасителя, мистер X. не предпринимал реальных шагов, чтобы стать священником. Не останавливаясь в деталях на эндопсихических препятствиях, стоявших на его пути, я мог бы дать следующее психодинамическое резюме: мистер X. не сумел соотнести свои грандиозные интересы раннего детства со стилем жизни священнослужителя, потому что его отношение к религии стало сексуализированным. В поздней юности его занятие мастурбацией часто сопровождалось фантазиями о гомосексуальных отношениях с совершающим богослужение пастором, в частности в момент получения святого причастия. Хотя желание мистера X. сексуализированной оральной инкорпорации находилось, таким образом, очень близко к психологической поверхности, его глубокая потребность в родительской психологической структуре не выражалась посредством сознательных фантазий о фелляции. Явное содержание соответствующих фантазий при мастурбации — любопытный синтез сублимированной символики Церкви и первичных процессов пациента — было связано со скрещиванием (!) могучего пениса священника с его собственным пенисом в момент получения облатки. Таким образом, в момент эякуляции озабоченность пациента могучим пенисом человека, оральной инкорпорацией и обретением идеализированной силы находила чуть ли не идеальное выражение в его сексуализированных образах завершения одного из наиболее важных символических актов христианского ритуала.