Восстаньте из праха

— Вполне естественно. Их было много еще на Земле. И все же я рискну заметить, что стараниями Церкви число их несколько уменьшилось — особенно в этой местности. Но пойдемте со мной, дружище. Я познакомлю вас со своей подругой. Прелестная женщина — и верная, что в мире, который не слишком ценит супружескую добродетельность, стало редкостью. Она родилась в двадцатом веке и почти всю свою жизнь преподавала английский язык. Верите ли — иногда я думаю, что она очарована не столько мной, сколько английским моего времени, которому я обучил ее.

Коллоп издал свой характерный смешок, и Бартон понял, что он шутит.

Они пересекли равнину и вышли к подножиям холмов, где стояли хижины; перед каждой на маленькой площадке, выложенной камнями, пылал костер. Большинство мужчин и женщин накинули толстые покрывала, чтобы защититься от пронизывающего утреннего холода.

— Какое угрюмое и промозглое место, — сказал Бартон. — Странно, что кто-то живет здесь.

— Большинство местных — финны и шведы конца двадцатого столетия. Они привыкли жить в высоких широтах. Однако, вы, должно быть, счастливы, что очутились тут. Я помню, вы питали жгучее любопытство к полярным районам и имели кое-какие соображения относительно них. Здесь побывали и другие — те, кто подобно вам спустился вниз по Реке в поисках своего золотого Эльдорадо или сказочного Туле на краю света. Но все они либо бесследно пропали, либо вернулись назад, устрашенные тяготами дальнейшего пути.

— Какими именно? — возбужденно спросил Бартон, схватив Коллопа за локоть.

— Дружище, вы сломаете мне руку... Итак, во-первых, цепь грейлстоунов кончается и вы лишаетесь возможности наполнить свою чашу пищей. Во-вторых, равнина вскоре обрывается, и Река течет между скалистыми обледенелыми стенами. И, в-третьих, — то, что лежит дальше. Я ничего не знаю об этих препятствиях, так как никто не вернулся оттуда. Но я полагаю, что их постиг печальный конец — как всех, кого обуревает дух непомерной гордыни.

— На какое расстояние к северу продвинулись те, кому удалось вернуться?

— Примерно на двадцать пять тысяч миль, если следовать изгибам речного русла. Под парусами туда можно добраться примерно за год. Но один Вседержитель знает, какой путь нужно пройти потом, чтобы достигнуть конца Реки. Вероятно, раньше вы скончаетесь от голода — ибо откуда вы возьмете пищу, когда последний грейлстоун останется за кормой вашего корабля?

— Есть только один способ проверить все это... — задумчиво произнес Бартон.

— Значит, ничто не остановит вас, Ричард Бартон? — тихо спросил Коллоп. — Вы будете продолжать бессмысленную погоню за зримыми тайнами мира сего, пренебрегая духовным совершенством?

Бартон снова схватил Коллопа за руку.

— Вы сказали — Бартон?

— Да. Ваш друг Геринг не так давно открыл мне ваше истинное имя. И он поведал мне еще кое-что из вашей истории...

— Геринг здесь? — прервал его Бартон.

Коллоп кивнул и произнес:

— Он попал к нам года два назад, живет в миле отсюда. Вы сможете повидаться с ним завтра. Думаю, вас порадует произошедшая с ним перемена. Он справился с душевной болезнью, что началась из-за употребления Жвачки, и стал совершенно другим человеком — гораздо лучшим, чем тот, которого вы знали. Теперь он, фактически, является руководителем Церкви Второго Шанса в нашей местности. Итак, мой друг, пока вы занимались поисками таинственного грааля в мире физическом, он открыл Священный Грааль в собственном сердце. Он почти сгубил свою душу безумием, толкнувшим его на путь зла, которым он шел в земной жизни. Но благодаря милости божьей и своему искреннему желанию доказать, что он достоин этой второй возможности спасения, Геринг... ну, впрочем, вы все увидите сами завтра. Я только могу молиться, чтобы вы последовали его примеру.

Коллоп принялся рассказывать историю Геринга. Немец встречал смерть почти столько же раз, сколько и Бартон; обычно он кончал жизнь самоубийством. Однако кошмары не покидали его; самоубийство давало лишь кратковременное забвение, и на следующий день его мучения продолжались. Наконец, он прибыл в эту область, где Коллоп, человек, которого он убил, сумел оказать ему помощь. И тогда Геринг выиграл свою духовную битву.

— Я поражен, — чистосердечно сказал Бартон. — И я рад за него. Но у меня — другие цели. И я хотел бы заручиться вашим обещанием никому не открывать мое истинное имя. Разрешите мне остаться арабом Абдуллой ибн Гаруном.

Коллоп заверил его, что будет хранить молчание. Он казался несколько обескураженным тем, что Бартон не жаждет увидеть Геринга и собственными глазами убедиться в том, что вера и любовь способны сотворить из самой безнадежной, заблудшей и развращенной души. Коллоп подвел Бартона к своей хижине и познакомил с женой — невысокой изящной брюнеткой. Она была настолько приветлива и дружелюбна, что даже решила сопровождать обоих мужчин к главе местной общины, валкотуккайнену (это слово на распространенном в области жаргоне значило «седовласый» или «старейшина»).