Восставшие из рая

…Прости меня, я твой тревожу сон
Всей силой самодельного обряда.
Прости меня, я твой тревожу сон:
Я – воин обреченного отряда…[1]

Рядом с Бредуном примостился на редкость тощий мужчина лет сорока на вид – хотя, похоже, для Неприкаянных понятие возраста не имело никакого смысла. Сидя у ног Бредуна прямо на земле, тощий и белобрысый гость перебирал струны непонятного инструмента, смахивающего на пятиструнную гитару с удлиненным грифом. Звук у инструмента был на удивление чистый и прозрачный, вроде лютни, и Инга подошла поближе, вслушиваясь в музыку и слова рождающейся песни…

…Незваным гостем я к тебе вхожу,
Чтоб научиться честным быть и мудрым.
Незваным гостем я к тебе вхожу —
Прозреньем в полночь и печалью в утро…

«…Прозреньем в полночь и печалью в утро», – тихо повторила Инга.

И услышала голос Бредуна:

– Ну что, друзья-приятели, вроде больше ждать некого… В дом пошли?

– А вместимся? – с сомнением оглядел собравшихся Момушка.

Инга вполне разделяла его сомнения – Неприкаянные, оправдывая прозвище, бродили уже по всему двору, и втиснуть такое количество народу в Черчеков дом (и без того не слишком просторный) казалось проблематичным.

Бредун подумал и ухмыльнулся.

– Влезем! – уверенно заявил он. – Давай-ка, Момушка, на пару ухватимся! Не забыл еще? Что нас – двоих не хватит?!

И уже тише:

– Не хочу Кармиков зря дергать. Не до того им сейчас…

Момушка в ответ поморщился – то ли слово тоже не понравилось, то ли еще чего, – но все же встал с бревна.

– Ладно, давай, – нехотя пробурчал он; и они с Бредуном, как по команде, уставились на Черчеков дом и замерли.

Прошло около минуты – Инге она показалась ужасно длинной, – и вдруг оба расслабились, зашевелились… а с домом так ничего и не произошло.

«Не получилось?» – хотела спросить Инга, но побоялась.

Тем временем Неприкаянные шумной толпой уже входили в дом. Бредун с Момушкой, ни слова не говоря, последовали за остальными. Инга, как привязанная, тоже двинулась к крыльцу.

У самых дверей кто-то осторожно тронул ее за локоть. Инга обернулась. Рядом с ней стоял тот самый молодой азиат-оборванец, и сейчас он был непривычно серьезен.

– Не ходили б вы туда, – негромко и вкрадчиво произнес он. – Это ведь мы – Неприкаянные, а вы…

В дверном проеме показался Бредун.

– Все в порядке, – бросил он и замолчал, словно ждал чего-то.

– Что? – донеслось изнутри. – А… Марцелл это, Сарт… Да тот, тот, какой же еще?!

Бредун – Сарт чуть вздрогнул, внимательно глянул на бродягу и слегка прицокнул языком.

– Все в порядке, Марцелл, – другим тоном повторил он. – Пусть идет. А вон того оболтуса гони в три шеи – этот точно во что-нибудь вляпается!

Под оболтусом подразумевался лохматый Йорис, который с невинным видом намеревался незаметно прошмыгнуть в дом мимо Бредуна.

Загорелый Марцелл с явной охотой и редким умением выполнил указание Бредуна, и малость помятый Йорис смылся за угол, обиженно скуля себе под нос.

…А в избе – да какой это дом, изба и изба! – действительно оказалось полно места. На разбежавшихся в разные стороны стенах горели ровно и не мигая толстые витые свечи; посреди комнаты, ставшей залом, стоял длиннющий – метров двадцать, не меньше! – дубовый стол, накрытый скатертью; вдоль стола – стулья, лавки, табуреты, старинные кресла… Даже трон один имелся. Небольшой. Большая часть мест была занята, да Инга и не собиралась нагло лезть на трон. Чужая она здесь, не то что права голоса – права писка не имеет!

Вот и поспешила Инга устроиться в углу, на высоком стуле со строгой спинкой черного дерева. Не самое удобное сиденье, но выбирать не приходилось.

Неподалеку расположилось уже знакомое Инге по лесной поляне Безликое Дитя. Оно развлекалось тем, что лепило из своего лица-пузыря карикатуры на присутствующих. Лепило уверенно и увлеченно, словно только за этим сюда и явилось. Длинные ловкие пальцы разминали, вытягивали, сплющивали щеки, губы, нос – и вот уже на Ингу смотрит жутковатое подобие Момушки с гротескно узкими губами, смотрит и игриво подмигивает, облизываясь.

Инга отвернулась и обнаружила рядом с собой на ковре полосатого Рыки. Тигр лениво глянул на Ингу – и ей показалось, что зверь тоже подмигнул и ухмыльнулся, облизнувшись алым языком.

Это было уже слишком. Инга перевела взгляд на сидевших за столом – и вовремя. Голоса понемногу стихли, и на стол взгромоздился Бредун.

Да-да, именно НА стол.

– Ну что, все знают, по какому поводу собрались? – осведомился он.

Инга затаила дыхание, а Безликое Дитя немедленно принялось лепить из своего лица карикатуру на Бредуна.

– А как же! – уверенно заявили с противоположного конца стола. – Конечно, знаем! Пиво пить! Кстати, а где оно?

Инге на миг примерещилось, что одновременно с этим разухабистым заявлением у нее в мозгу тот же голос произнес нечто совсем другое – но она не успела ухватиться за ниточку миража.