Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч

— Я не буду кланяться твоему плаксивому богу, — сказал он, — да и никакому другому тоже. Если обращение к ним вообще имеет какой-то смысл, то жертвы, которые мой отец приносит Асам, помогают больше каких-то молитв, которые вы возносите Христу. Будь я богом, меня можно было бы умилостивить кровавыми жертвами, но человека скупого, который только дразнил бы меня сладкими молитвами, я растоптал бы вот так! — И ногой в тяжелом сапоге он наступил священнику на ногу.

Услышав об этом, Орм рассмеялся. Слезы Эльфриды не помогли, и священник получил лишь небольшую компенсацию.

Больше всего Вальгард любил ночь и часто уходил по ночам из дому. Влекомый лишь ему известными лунными чарами, он мог бежать по-волчьи до самого рассвета и хотя не знал, чего хочет, испытывал пронзительную печаль и тоску по чему-то неопределенному. Расцветал он лишь убивая, калеча, уничтожая — тогда он разражался диким смехом, и кровь троллей стучала у него в висках!

Однажды он заметил девушек, работающих в поле в платьях, липнущих к потным телам, и с тех пор нашел себе новое развлечение. Был он сильный, пригожий и имел хорошо подвешенный язык, которым умел пользоваться, и вскоре Орму пришлось выплачивать отступные за опозоренных дочерей и невольниц.

Поначалу его это мало заботило, но все изменилось, когда Вальгард поссорился по пьянке с Олафом, сыном Сигмунда, и убил его. Орм заплатил выкуп, но понял, что его сын стал опасен для окружающих. Последнее время сын Кетила большую часть года проводил дома, совершая только мирные торговые поездки, но в то лето он забрал старшего сына в поход.

Это стало истинным откровением для юноши, быстро снискавшего уважение товарищей благодаря отваге и умению владеть оружием, хоть им и не нравилось, что он понапрасну убивает безоружных. Через некоторое время Вальгард начал впадать в боевое безумие: он трясся, исходил пеной, грыз край щита и рвался вперед, рыча и убивая. Его меч превращался в кровавую молнию, подменыш не чувствовал ран, а его лицо было так страшно, что многие враги замирали от ужаса и покорно ждали смерти. Когда приступ кончался, Вальгард некоторое время бывал очень слаб, но к тому времени его обычно окружала гора трупов.

Только грубые и бесчувственные люди общались с берсеркером, и только такими Вальгард хотел командовать. Каждое лето он отправлялся за добычей, с отцом или без него, и вскоре Орм вообще перестал трогаться с места. Войдя в пору расцвета, подменыш снискал себе ужасающую славу, добыв при этом достаточно золота, чтобы купить собственные корабли. Он подобрал в свою дружину самых отъявленных негодяев, и Орм запретил ему высаживаться вблизи его имения.

Остальных детей Орма любили почти все. Кетил пошел в отца: он был высокий, веселый, всегда готовый подраться или напроказить, а когда подрос, часто выплывал в море. Только однажды сплавал он в поход, поссорился там с Вальгардом и с тех пор предпочитал торговать. Асмунд был стройным, спокойным, хорошо стрелял из лука, хотя не любил сражений, и все больше забирал в свои руки управление хозяйством. Асгерд выросла высокой, светловолосой и голубоглазой девушкой с крепкими руками, а Фреда с каждым днем все больше напоминала мать.

Вот так обстояли дела, когда колдунья решила, что пришло время захлопнуть ловушку.

VII

Однажды сумрачным осенним днем, когда в воздухе пахло дождем, а листья превращались в золото, медь и бронзу, Кетил с несколькими товарищами отправился на охоту. Еще не отъехав далеко, они увидели белого оленя, такого большого и красивого, что едва поверили своим глазам.

— Это животное достойно короля! — воскликнул Кетил. Он дал коню шпоры, и они помчались над пнями и камнями, перескакивая через стволы и огибая деревья, продираясь сквозь кусты и дробя опавшие листья, а ветер свистел у них в ушах, и лес превратился в разноцветную полосу. О диво, собаки неохотно приняли участие в погоне, и хотя Кетил ехал не на лучшем коне, он опередил и псов, и прочих охотников.

Перед ним в вечернем полумраке маячил белый олень, несшийся большими прыжками, его рога выделялись на фоне неба, словно крона дерева. Холодный дождь сыпался между нагими ветвями, но Кетил почти не чувствовал его. Он не замечал времени, растущего расстояния от дома, упиваясь галопом коня и радостью погони.

Наконец он выскочил на небольшую поляну и едва не догнал оленя. Хотя было уже темно, юноша метнул копье в белый силуэт, но едва сделал это, олень словно съежился, растаял, как туман, исчез, и только крыса пробежала по сухим листьям.

Тут Кетил понял, что сильно опередил своих товарищей и заблудился в лесу. Холодный ветер зашумел в темноте. Конь Кетила дрожал от усталости, и он имел на то право — ведь они оказались в неизвестной части леса, забравшись далеко на запад от имения Орма. Юноша не мог понять, что придавало сил животному, почему оно до сих пор не пало, и, вспомнив невероятное происшествие, почувствовал, как по спине его пробежали мурашки.