Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч

— Чего я совершенно не понимаю, так это падения крепостей. Даже победоносная в поле армия альвов должна поломать себе зубы на таких укреплениях. Ведь некоторые их них альвы никогда бы не выпустили из рук несмотря на брошенные против них силы. Часть мы взяли голодом, а большинство сдались без борьбы, как эта. Во всех были сильные гарнизоны с большими запасами провианта, но мы теряли их, едва к ним подходил какой-нибудь отряд короля альвов. — Он тряхнул головой. — Почему?

Резко схватив ее за плечи он продолжал:

— Альвгейт не падет, не может пасть! Я удержу его, даже если сами боги выступят против меня. Я стосковался по битве, ничто так не развеселило бы меня и моих усталых солдат. И мы побьем их, слышишь? Мы отбросим их, а голову Скафлока я выставлю на копье на стену.

— Да, господин, — замурлыкала Лея, по-прежнему таинственно улыбаясь.

— Я силен, — рявкнул он. — Когда я был викингом, то убивал врагов голыми руками. Я ничего не боюсь и достаточно хитер, на моем счету много побед, а будет еще больше.

Руки его безвольно опали, а глаза потемнели.

— Но что с того? — прошептал он. — Потому что таким меня сделал Имрик, вылепив по образу и подобию сына Орма. Только потому я живу, а моя сила, облик и мозг такие же, как у Скафлока. — Он с трудом поднялся, глядя перед собой, как слепец, и крикнул: — Кто же я, если не тень Скафлока?!

Молния перечеркнула небо, осветив его адским огнем. Завыл ветер, загремел гром, дождь забарабанил по стеклам, и холодный порыв ветра задул свечи.

Вальгард с трудом держался на ногах, ища наощупь стены.

— Убью его, — бормотал он. — Зарою глубоко под дном моря. Убью Имрика, Фреду и тебя, Лея… всех, кто знает, что я вовсе не живу, что я дух, слепленный по образу и подобию человека… хладное тело, мои руки холодны… — Колесница Тора загремела по небу, и Вальгард взвыл: — Брось сюда молот! Шуми, пока еще можешь! Этими Холодными руками я ухвачу колонны божественных дворцов и уничтожу их! Я затопчу весь мир! Призову бури, мрак и ледники с севера, и ветер будет засыпать пеплом мои следы. Я — сама Смерть!

Кто-то как безумный колотился в дверь, но его почти не было слышно сквозь шум дождя и завывания ветра. Вальгард взревел диким зверем и ухватил за шею усталого, промокшего тролля.

— Я начну с тебя. — И пена показалась у него на губах. Гонец дергался, но сил его оказалось мало, чтобы разжать эту хватку.

Когда тролль рухнул на пол мертвым, безумие покинуло Вальгарда. Дрожа, прислонился он к притолоке.

— Это было безумие, — прошептал подменыш.

— Может, с ним были другие, — заметила Лея, вышла на площадку и крикнула: — Эй, там! Ярл хочет говорить с тем, кто недавно прибыл.

Второй тролль, такой же усталый, как и первый, с открытой раной на щеке, неуверенно поднялся по лестнице так, чтобы они могли его видеть, но не пытался добраться до покоев ярла.

— Нас выехало пятнадцать, — простонал он. — Остались только двое — Хру и я. Изгнанники не давали нам покоя всю дорогу.

— Какие новости вы везли?

— Альвы высадились в Англии, господин. А еще мы слышали, что ирландские сиды под предводительством Луга Длиннорукого идут по Шотландии.

Вальгард кивнул.

XXVI

Под прикрытием осенней непогоды Скафлок переправил через Пролив лучших эльфийских воинов. Он командовал этой армией, поскольку король альвов остался, чтобы руководить теми, кому предстояло изгнать последних троллей с континентальных земель Эльфхейма. Король предупредил Скафлока, что вернуть Англию будет нелегко, и если тролли отразят удар, Британия станет для них крепостью, а потом и оплотом для контрудара.

Скафлок пожал плечами.

— Мой меч приносит победу, — сказал он.

Король альвов внимательно посмотрел на него, потом ответил:

— Будь осторожен с этим оружием. До сих пор оно хорошо служило нам, но рано или поздно должно обратиться против того, кто им владеет. Может, именно тогда, когда он будет сильнее всего в нем нуждаться.

Скафлока не обеспокоили слова короля. Конечно, он не хотел умирать сейчас — на свете было еще так много дел — но кто знает, будет ли ему даровано еще много лет жизни? Как бы то ни было, он не собирался избавляться от заколдованного меча. Клинок Болверка давал ему то, чего не могло дать ни что иное. В битве его не охватывало неистовство, наоборот, он никогда не был более рассудителен, его ум становился в эти минуты необычайно быстрым и гибким. Однако он не был уже просто самим собой, объединенный в одно целое с тем, что делал и с помощью чего сражался. Так должен чувствовать себя бог. Подобное чувство, хоть и несколько другое, охватывало Скафлока, когда он был с Фредой.

Он сосредоточил корабли, солдат и коней в укромных бухтах Бретани, послал сообщение вождям альвов в Англии, чтобы они начинали собирать рассеянных воинов, и однажды ночью, когда на севере разразилась буря, переправил свой флот через Пролив.