Восставшие миры

— Приглашала приехать ее навестить, как только они заведут собственное хозяйство. — Глаза его наполнились слезами. — А я отвечал, что до моего приезда она успеет умереть и лечь в могилу…

— Понятно, — тихо пробормотал Ла Наг.

— Теперь хочу видеть Метепа с его толстой задницей и прогнившей Империей мертвыми и забытыми! Похороненными, как моя Лайза…

Брунин смотрел, слушал и восхищался Ла Нагом, умело свернувшим беседу в нужное ему русло. Он пришел к чрезвычайно могущественному человеку и все-таки полностью контролировал ситуацию.

— Значит, мы это устроим, — с ошеломляющей дерзостью объявил Ла Наг. — Но для успеха мне нужно ваше содействие. То есть, я имею в виду, полное содействие. Которое может вам стоить всего состояния.

Бедекер в свою очередь передернул плечами:

— Мне некому что-нибудь оставлять. Когда я умру, родственники накинутся на предприятия Бедекера, разорвут их в клочки и утащат остатки домой. Я с большим удовольствием им вообще ничего не оставлю. Пусть предприятия Бедекера послужат мне памятником. Долго еще будут жить после моей смерти. Ну что же…

— Предлагаю сделать вашим памятником рухнувшую Империю. Нравится?

— Может быть. — Бедекер пристально посмотрел на Ла Нага. — Только, прежде чем отдавать свои деньги, мне хочется услышать гораздо, гораздо больше громогласных обещаний.

— Мне не нужны ваши деньги, ни единой солнечной кредитки. Вам просто надо будет перераспределить активы, которые навсегда останутся вашими.

— Любопытно. Как именно перераспределить?

— Охотно объясню в конфиденциальной беседе, — ответил Ла Наг, бросив взгляд на Брунина. — Не хочу тебя обидеть, но ты пока еще не имеешь допуска к подобной информации.

— То есть ты мне не доверяешь? — Брунин сорвался с места.

— И так можно сказать, — согласился Ла Наг с равнодушием, доводившим до бешенства.

Брунин с трудом сдержал желание вцепиться в тощую шею толивианца и придушить, пока глаза не вылезут из орбит. Однако сумел повернуться и выйти.

— Дорогу сам найду.

Впрочем, ничего искать не потребовалось. За дверью большого зала ждала вооруженная охранница, показала, где выход, оставила его одного, хоть он знал, что за ним все время наблюдают из окон.

Снаружи было холодно, ветрено, ясно, но тяжело дышалось разреженным воздухом. Все равно, назад нельзя возвращаться. Надо подумать, а думать окутанным злобным туманом непросто.

Шагая по самому краю сетчатой ограды по периметру, Брунин поглядывал вверх и вниз на облака вокруг воздушного острова. Внизу в просветах то и дело мелькал океан. Вдали на западе, куда двигалось солнце, виднелось темное пятно — должно быть, земля, где люди вроде него живут в такой тесноте и давке, что периодически переживают позывы к насилию, краткие взрывы безумия, после чего опять ведут себя нормально. Брунин их понимал. Отлично понимал.

Он оглянулся на особняк и площадку, стараясь вообразить невообразимое богатство, олицетворяемое воздушной усадьбой. Ненавидел богачей за то, что у них всего больше, чем у него. Посмотрел в сторону мегаполиса, который совсем недавно угрожал лишить его жизни, и сообразил, что равно ненавидит и бедняков… Потому что терпеть не может неудачников, всегда испытывая желание вытащить их из нищеты.

А больше всех ненавидит Ла Нага. Обязательно убьет самодовольного выскочку на обратном пути. Лишь один из них вернется во внешние миры живым. Как только совершится первый прыжок в подпространстве…

Нет. Ла Нага поджидают флинтеры. Не хочется объяснять им смерть толивианца от его руки.

Остыв, Брунин убедился, что не верит Ла Нагу. Если, как тот утверждает, грядущий экономический крах Толиве и Флинту ничем не грозит, для чего им ввязываться в революцию? Почему попросту не сидеть у себя, ни во что, по обыкновению, не вмешиваясь, пока дела идут своим чередом?

Было ощущение, что Ла Наг его хитро куда-то подталкивает. Так хитро, что он не имеет понятия, в какую сторону… хотя чувствует, как тот его направляет. Если толивианец все держит под полным контролем, зачем тратит столько времени на Брунина? Что ему готовит?

— Мистер Ла Наг ждет вас у флитера на взлетной площадке.

Брунин вздрогнул, услыхав за спиной голос. Это была та же самая женщина, которая провожала его из дома.

— В чем дело? — спросила она.

Он ее проигнорировал и зашагал к площадке.

— Обратно полетишь один на «Пентоне и Блейке», — объявил Ла Наг.

Брунин вмиг преисполнился подозрений.

— А ты?

— А я на «Адзеле» лечу на Толиву. Надо сделать там одно дело, прежде чем возвращаться на Трон.

Они сидели у обзорной стены на промежуточной станции Бернардо де ла Пас, глядя на проплывавший под ними земной шар. Ла Наг забрал свое дерево из карантина и теперь держал его на коленях.

— Что мне до тех пор делать?

— С тобой свяжутся вскоре после прилета.

— Флинтеры?

Ла Наг улыбнулся испугу Брунина, но без насмешливой гримасы. Он вообще казался спокойным, уверенным, чуть ли не дружелюбным. Словно перспектива возвращения в родной мир превратила его в другого человека.