Восточное путешествие

Тут же в проеме двери появилась дородная фигура. Величавой поступью поэт пересек комнату и, остановившись у входа на террасу, молча переломился почти вдвое, таким образом приветствуя свою немногочисленную аудиторию. Как ему это удалось при необъятных размерах его живота, для графа так и осталось загадкой. Видимо, тут сыграла роль ежедневная практика. Как позже понял граф, это был самый крупный придворный поэт, как в прямом, так и в переносном смысле слова. Все следующие за ним были гораздо меньшего калибра, и запускали их, видимо, по ранжиру: каждый следующий уступал предыдущему по габаритам и по величавости походки, а самый последний оказался и вовсе совсем уж тощим. Но в этом, пожалуй, и заключалась вся разница, потому что произведения придворных стихотворцев были настолько похожи, словно те списали их друг у друга или позаимствовали из одного источника. Во всех хвалебных одах фигурировала некая полумышь-полубогиня, затмевающая своей красотой не только луну и звезды, но и сапфиры, изумруды, аметисты и рубины. Но справедливости ради все же следует сказать, что скудость эпитетов, которые смогли выжать из себя царедворцы, отчасти, возможно, объяснялась тем, что ни один из них никогда раньше не видел воспеваемую ими полумышь-полубогиню. Если бы им посчастливилось лицезреть прекрасную Марселину в ее прежнем облике, у них, возможно, родились бы другие, гораздо менее избитые сравнения.

Когда выступление поэтов к радости утомленных слушателей закончилось, султан, из последних сил старавшийся не уснуть за столом, философски заметил:

— К счастью, все когда-то кончается, в том числе и выступления придворных поэтов. Прошу прощения, если заставил вас поскучать, милые дамы, но без этого никак нельзя было обойтись — традиция. Вот сейчас мы с вами выпьем еще по одной, и нам опять станет весело.

Однако Его Величество переоценил свои силы. Осушив еще один бокал, он вдруг обмяк и стал как-то совсем не по-царски сползать со стула. Еще немного, и его голова коснулась бы мраморного пола террасы, но нубиец, готовый к такому повороту дела, вовремя подхватил своего хозяина, привычным жестом взвалил его себе на плечо и понес к выходу.

— Кажется, он уснул, — сказал Марсель, провожая взглядом раскачивающуюся из стороны в сторону голову владыки мышиного мира.

— Ну, и слава Богу! — выдохнул граф. — Одной проблемой меньше. Думаю, нам тоже пора на боковую. День выдался не из легких, и кто знает, какие сюрпризы ожидают нас завтра.

— А мне понравилось, как прошел сегодняшний вечер, — ответил Марсель, потягиваясь и при этом кокетливо улыбаясь. — Хотя мой повелитель и невысокого мнения о своих придворных поэтах, благодаря им я узнала о себе много интересного. Оказывается, до сих пор у меня была очень заниженная самооценка, но сегодня пелена спала с моих глаз, и я наконец увидела себя в истинном свете.

— Ты не о том думаешь, Марселина. Сегодня тебе повезло, Его Величество мог оказаться гораздо крепче, и тогда бы тебе пришлось туго.

— Я бы с ним справилась.

— Нельзя быть такой самоуверенной. Всегда держи при себе флакончик, который передала для тебя мадам Пуазон. Ложась спать, клади его под подушку, но утром не забывай его там. Нельзя, чтобы он попал в лапы служанке или, еще хуже, старшему евнуху. Без этого флакончика мы останемся безоружны. И запомни: султан не самый страшный наш противник. Думаю, со своими главными врагами нам еще только предстоит встретиться, или я не знаю жизнь.

6. Три султанши

Предсказание графа сбылось еще раньше, чем он ожидал.

На следующий день в музыкальном салоне дворца был организован концерт в честь невесты султана и ее дуэньи, на котором, помимо Его Величества, присутствовали и три его законные супруги — Мюнире, Михрибан и Мефтун. Излишне говорить, что появление на горизонте соперницы не вызвало у трех красавиц бурной радости. Только ангел был бы способен на светлые чувства в подобной ситуации, но ангелы не водятся в душных стенах гарема, где во все времена находили приют притворство, вражда и ненависть, и где день и ночь плетутся интриги и измышляются все новые козни с одной единственной целью — завоевать расположение высокородного супруга ценой унижения соперницы.

Граф все это прекрасно понимал и не ожидал, что их встретят с распростертыми объятиями. Но он полагал, что избранница султана может рассчитывать хотя бы на показную доброжелательность со стороны своих новых подруг. Но то ли султаншам недоставало воспитания, то ли они не сочли необходимым скрывать свои чувства от узурпаторши, но все их эмоции были написаны на их хорошеньких мордочках.

Если бы взглядом можно было испепелить мышь, то от Марселины сейчас осталась бы только горстка пепла — с такой ненавистью смотрела на нее старшая жена султана, Мюнире, на увядающем лице которой даже сквозь умело наложенный макияж уже начали проступать гусиные лапки морщинок. «Эта ни за что не сдаст своих позиций, будет бороться за свое место под солнцем до самого конца», — подумал граф.