Восточное путешествие

Не пройдет и часа, его узнают все: Марселина, невеста великого султана, отравлена. Это уже успели подтвердить лучшие доктора столицы, прибывшие по первому зову владыки. Светила науки обследовали зрачки и ногти бесчувственной мышки, а также те части тела, к которым разрешалось допускать посторонних, и все, как один, пришли к выводу: северная красавица стала жертвой сильнодействующего яда, известного как «Аква Тофана». Впрочем, чтобы поставить этот же диагноз, старшему евнуху не понадобилось и одной минуты.

* * *

На следующий день виконтесса уже поднималась на борт судна, три недели назад доставившего ее в Пармезанополь. Она была настолько сломлена горем, что не замечала ничего вокруг — ни почетного караула, выстроившегося у парусника, чтобы отдать честь отправляющейся в обратный путь гостье, ни криков портовых рабочих, заканчивающих погрузку багажа, ни сочувственных взглядов провожающих. Два раза почтенная дама чуть не упала, наступив на длинный шлейф своего траурного одеяния, и вряд ли добралась бы без происшествий до конца трапа, если бы сопровождавший ее султан не поддерживал ее под локоть. Владыка мышей Востока, правда, и сам выглядел не лучшим образом. Даже небольшой косметический ремонт лица, предпринятый умелой лапкой придворного парикмахера, не мог скрыть того обстоятельства, что Его Величество провел бессонную ночь, поверяя свои горести пузатой бутылке лучшего в мире коньяка — подарку его северного соседа, Мауса XXV. Сейчас он поднимался на борт, чтобы запечатлеть прощальный поцелуй на уже остывшем челе своей любимой невесты, после чего гроб с телом Марселины Сен Жюльен должны были поместить в специально оборудованную холодильную камеру. Голову покойной Марселины украшала диадема из граната и сапфиров, а грудь — алмазная подвеска, два подарка султана.

12. Граф выполняет обещание

— Я рада, что вы не забыли о своем обещании, граф, — сказала маркиза Пуазон, наполняя чашку графа де Грюйера зеленовато-желтой жидкостью из шарообразного фарфорового сосуда, по форме скорее напоминавшего лабораторную колбу, чем заварочный чайник.

— Как я мог забыть? Ведь вашему мастерству и прозорливости я обязан двумя жизнями — своей и не менее ценной для меня жизнью моего незаменимого соратника Марселя, — ответил граф, с сомнением поглядывая на странную жидкость, льющуюся тонкой струйкой в стоявшую перед ним чашку.

— Кстати, как он себя чувствует?

— Хорошо. Правда, немного грустен.

— Что же его печалит?

— Я спрашивал его, но он только отшучивается. Говорит, что сильно огорчен тем, что ему так и не довелось стать султаншей. Думаю, на самом деле он не может забыть свою новую подругу Мефтун. Кажется, он впервые по-настоящему влюбился.

— Бедняга! Мне его искренне жаль. А Его Величество султан? Он, я думаю, тоже немало опечален?

— Да. Я оставил его убитого горем. Но все проходит. Когда-нибудь эта рана тоже затянется.

— Он кого-нибудь подозревает?

— Да, конечно. Хотя сейчас его сердце настолько сковано печалью, что мысль об отмщении еще не захватила его целиком. Но он не может не думать о личности убийцы. Поначалу он решил, что это дело лап ослепшей от жадности Михрибан, но после нашего разговора в душе его поселились сомнения.

— Вы подсказали ему имя отравительницы?

— Нет. Но я попытался убедить его, что у другой его жены тоже был мотив для убийства, да и ума у нее предостаточно, чтобы отвести от себя удар, подставив одну из подруг. Я оставил султана в глубоком раздумье. Законы султаната очень суровы по отношению к отравительницам. Я слышал, их жестоко истязают, прежде чем утопить в море. Поэтому я не удивлюсь, если в конце концов султан воздержится от наказания. Во всяком случае, я сделал все для того, чтобы склонить его к этому решению. Мюнире пребывает в уверенности, что исчезновение Марселины — целиком и полностью ее заслуга. Но торжествовать она будет недолго. Я сомневаюсь, что ей когда-либо удастся вернуть расположение своего царственного супруга. Она просчиталась, недооценив его привязанность к Марселине.

Граф задумался и, сам того не ведая, поднес ко рту чашку с уже остывшим чаем. Маркиза, от которой не укрылось недоверие гостя к угощению, с улыбкой следила за его движениями.

— О чем задумались, граф? — спросила она, когда граф поставил пустую чашку на блюдце. Вкуса напитка он, судя по всему, даже не почувствовал.

— Я подумал о том, как бы я жил дальше, если бы мне не удалось воскресить Марселя. В отличие от старшей султанши, мне знакомо такое чувство, как раскаяние.

— Этого не могло произойти, потому что это означало бы, что я ошиблась в пропорциях, а такого еще не было никогда. Яды — это не та область, где можно полагаться на авось. Поэтому выкиньте эти мысли из головы. Лучше скажите мне, восточные эскулапы действительно подумали, что Марселина умерла, приняв смертельную дозу «Аква Тофана»?

— Они были в этом единодушны.