Читаем Восточнославянская этнография полностью

Культурный европейский Запад и с грехом пополам культивируемый азиатский Восток, фабрики, заводы, города, железные дороги, школа, печать, военная служба, общение с разными колонистами и многие другие воздействия выносят из глубины народа тысячи отщепенцев, обособившихся от власти земли и от власти традиционной народной речи. Люди этого рода всеми силами стремятся уйти из села и пристроиться к новым формам жизни в виде жандармов, кондукторов, стрелочников, приказчиков, подрядчиков, прислуги и т. д. При этом, обыкновенно, наделы сдаются внаем, недвижимое имущество распродается и, вообще, все корабли для возвращения к старому быту уничтожаются.

Полный разрыв с родным краем и переселение в город, пожалуй, полезны для обеих сторон, крестьян и отщепенцев, при современных условиях быта. Оставаясь на родине, наиболее энергичные отщепенцы делаются кулаками. В шляпе котелком, с золотой цепочкой и опустошенной душой, без веры и без поэзии, без идеалов культурной среды, узкие поклонники наживы и капитала, такие субъекты скупают с разными обходами лучшие дома, базарные лавки, дворянские земли, вырубают сады и рощи, выпускают пруды, чтобы иметь более выгодные сенокосы, отравляют реки отбросами со своих заводов, развращают нравы примером своей «привольной» жизни. От их деятельности, за редкими исключениями, остается только большая кочерга черту и нет ни малейшей свечки Богу любви и милосердия.

Основной пружиной происходящих изменений служит практический интерес. Нигде так ярко не обнаруживается материальный характер современного социального и экономического развития, как в селе. В городах примешиваются разные влияния и течения, так что городская жизнь скрашивается разнообразными идеализмами, фантазиями и утопиями. На однообразно серой почве народного быта доминирует хлебное начало в виде пропитания, заработка или наживы.

В городах при всех излишествах и недочетах бьющей в них жизни альтруистическая деятельность более возможна и чаще встречается, чем в селах. В больших городах выработался уже значительный контингент людей, которые живут лучшими своими чувствами благодаря возможности участвовать в реальных формах их осуществления.

В селе почти нет почвы для развития гуманитарных начал широкого общественного характера, несмотря на вопиющие нужды; другими словами, нет ничего такого, что давало бы людям возможность разобраться в бытовой обстановке, проникнуться лучшими симпатиями и сплотиться в добрых целях. Вместо того много данных противоположного характера, вырабатывающих то прямолинейное кулачество, которое не признает даже фигового листочка формальной благотворительности.

Вообще идиллическое настроение при виде малорусского села не может долго удержаться. С прикосновением к холодной и суровой действительности оно сильно ослабевает, удерживаясь лишь там и сям, как последний луч летнего солнечного заката или последний замирающий в отдалении звук свирели.

А все-таки приятно отдохнуть в летний вечер вдали от городского шума, в ласкающей тишине сельского уединения, прислушиваться к дрожащей песне жаворонка, к легкому скрипу плывущих в отдалении возов; приятно следить за причудливыми вечерними очертаниями зеленых верб и думать, что и среди людей, живущих там, за зелеными вербами, царят благоденствие, мир и любовь.

В таком настроении нет самообмана, нет даже повода сказать словами поэта:

Тьмы низких истин нам дорожеНас возвышающий обман.

Среди моря мелких крестьянских настроений и взаимных пререканий встречаются счастливые семейные острова, полные внутреннего мира, с материальным достатком, завоеванным честными путями на почве труда и благоразумия.

В августе я побывал в одном таком оазисе, и теперь о нем приятно вспоминать. Среди холмистого села извивается застроенный домами длинный овраг, который к устью, с одной стороны, изгибается в виде горного кряжа значительной высоты, давая живописный полукруг, а с другой — незаметно входит в низменную долину, усеянную дворовыми постройками и вербовыми гаями. У подножия гористой части идут дворы крестьян, живописные, уютные, отлично защищенные от холодных ветров с севера, северо-востока и северо-запада.

Среди крестьян, в общем зажиточных, выдвигается один хозяин — отличный садовод и пчеловод, старик 75 лет — седой, круглолицый, полный и румяный. В семье его зовут старым дедом, потому что с ним живет молодой дед — его сын 54 лет, у которого есть женатые дети и внуки. Все мужское население грамотное, любит грамоту и уважает книгу.


Деревня в Малороссии. Старинная открытка


Двор длинный и узкий; ворота деревянные с железным навесом; передняя часть двора — под садом и пасекой старого деда, затем идет собственно двор с хатой, сараем и колодцем, ниже по спуску — клуня, еще ниже — другой сад с пасекой молодого деда, омшаником, огородом и, наконец, наискосок — прикупленная полоска недавно приобретенного пустопорожнего места в 400 кв. саженей, засаженная сахарными бураками, с новыми садовыми посадками.

Перейти на страницу:

Все книги серии Славянский мир

Славянская Европа V–VIII веков
Славянская Европа V–VIII веков

Эта книга — о том, как рождался славянский мир, великий и непонятный в своем многообразии и своей вековой неустроенности, противоречивый и трагичный в исторических судьбах своих. Автор — известный славист, доктор исторических наук Сергей Викторович Алексеев последовательно и живо, с исчерпывающей энциклопедичностью развертывает перед читателем широкую панораму предыстории славянских государств, которые поднялись из хаоса "темных веков" и Великого переселения народов в пламени войн и междоусобных конфликтов, вписав свои страницы в историю не только Европы, но и Малой Азии, и даже Северной Африки.Острые, дискуссионные проблемы формирования ранних государственных объединений чехов и поляков, сербов и болгар, Древней Руси и тех славянских народов, которые исчезли с карты Европы, ассимилированные германцами, — вот о чем эта книга.

Сергей Викторович Алексеев

История / Образование и наука

Похожие книги

Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе
Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Книга профессора современной истории в Университете Сент-Эндрюса, признанного писателя, специализирующегося на эпохе Ренессанса Эндрю Петтигри впервые вышла в 2015 году и была восторженно встречена критиками и американскими СМИ. Журнал New Yorker назвал ее «разоблачительной историей», а литературный критик Адам Кирш отметил, что книга является «выдающимся предисловием к прошлому, которое помогает понять наше будущее».Автор охватывает период почти в четыре века — от допечатной эры до 1800 года, от конца Средневековья до Французской революции, детально исследуя инстинкт людей к поиску новостей и стремлением быть информированными. Перед читателем открывается увлекательнейшая панорама столетий с поистине мульмедийным обменом, вобравшим в себя все доступные средства распространения новостей — разговоры и слухи, гражданские церемонии и торжества, церковные проповеди и прокламации на площадях, а с наступлением печатной эры — памфлеты, баллады, газеты и листовки. Это фундаментальная история эволюции новостей, начиная от обмена манускриптами во времена позднего Средневековья и до эры триумфа печатных СМИ.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Эндрю Петтигри

Культурология / История / Образование и наука
Сокровища и реликвии потерянных цивилизаций
Сокровища и реликвии потерянных цивилизаций

За последние полтора века собрано множество неожиданных находок, которые не вписываются в традиционные научные представления о Земле и истории человечества. Факт существования таких находок часто замалчивается или игнорируется. Однако энтузиасты продолжают активно исследовать загадки Атлантиды и Лемурии, Шамбалы и Агартхи, секреты пирамид и древней мифологии, тайны азиатского мира, Южной Америки и Гренландии. Об этом и о многом другом рассказано в книге известного исследователя необычных явлений Александра Воронина.

Александр Александрович Воронин , Александр Григорьевич Воронин , Андрей Юрьевич Низовский , Марьяна Вадимовна Скуратовская , Николай Николаевич Николаев , Сергей Юрьевич Нечаев

Культурология / Альтернативные науки и научные теории / История / Эзотерика, эзотерическая литература / Образование и наука