Восточнославянская этнография

На днях объявился новый публицист, который смело за полной подписью предрек нашему отечеству великие опасности от — risum teneatis![32] — распространения в простом народе калош и зонтиков. В села, оказывается, стали проникать резиновые калоши. Мало того. Грациозный дамский зонтик появился в таких руках, которые летом знаются с серпом. Наш публицист в отчаянии. Человек, должно быть, очень молодой или очень старый, во всяком случае, патриот пламенный и откровенный, наш публицист объехал несколько деревень, лично убедился в появлении в селах зонтиков и калош и, не теряя дорогого времени, решился предостеречь своих соотечественников от угрожающей им опасности. «Франтовство — общественный недуг» — таково общее положение нового публициста, а затем следуют такие рассуждения высокого стиля. «Успехи смущающего меня общественного недуга наблюдаются в последнее время, может быть, к величайшему нашему несчастию (!), в народе, куда зараза (!) не смела до сих пор проникнуть… Сельское население — землеробы (?!) — довольствовалось до сих пор такой одеждой, которая удовлетворяет требованиям прочности и дешевизны. Для этого вполне достаточно было (??) самодельных свит, сорочек и штанов из домашнего холста или сукна, стоивших очень мало и служивших много». Теперь деревня «охвачена манией франтовства»… «Даже зонтики встречаются теперь в деревне». Далее автор доказывает, что зонтики — не «пустяки», и в заключение своего спасительного патриотического подвига объясняет, что, во-первых, «подражание в народе дурному примеру (это зонтики — дурной пример!) высших слоев причиняет крестьянам прямой материальный ущерб», и, во-вторых, «в моральном отношении подобное франтовство (о ужасные зонтики!) чрезвычайно вредно, потому что оно может послужить исходным пунктом той дороги, которая ведет к гибели»… Однако любопытно было бы узнать, из какого «исходного пункта» и какой «дорогой» автор дошел до такой колоссальной чепухи. У автора, очевидно, две логики и две совести: одна — для самоделковых холстинных «землеробов», другая — для остального человечества. Зонтик, предохраняющий от зноя и дождя, усвоенный достаточными людьми всех сословий, считающийся простой житейской необходимостью, тот зонтик, который в ходу у каждого китайского и японского мужика, те калоши, без которых наш публицист не выходит в мало-мальски сырую погоду, — все это для русского крестьянина признается вредной и опасной роскошью, франтовством и даже «недугом», смущающим своеобразный патриотизм провинциального публициста. Курьезно и печально! Нужно радоваться, что калоши и зонтики появились в селе: они указывают на подъем материального благосостояния, на рост и расширение внешней культуры, которая если не всегда совпадает, то часто предшествует умственной и нравственной культуре. Сначала — какая-нибудь городская ленточка или кусочек цветного мыла, затем — зонтик и калоши, а вместе с зонтиком — некоторая манерность и претенциозность, смешные с горделивой панской точки зрения, но не смешные с точки зрения людей, понимающих, что так начинается всякое массовое культурное движение. Так начинали и наши полукультурные предки при Петре Великом. Течение, правда, бывает иногда несколько мутное, но оно неизбежно с течением времени очищается. Неужели деревенским парням отказывать в калошах до тех пор, когда будут замощены деревенские улицы, а для ношения зонтиков деревенскими красавицами установить имущественный ценз? И что за роскошь — зонтик? Матери настоящих деревенских франтих носили на шее большие золотые дукаты — франтовство более дорогое, а то зонтик, грошовый зонтик — и печатные обличения с жалобами на расшатанность сельских нравов!

Нас могут остановить ссылками на довольно многочисленные в нашей литературе персонажи, в которых осмеивается и осуждается сельское франтовство. Особенно достается сельским франтам у Квитки. Но тут слишком много литературной раскраски и преувеличения. Квитка, Гоголь и многие другие предполагали возможным органическое развитие народной культуры в традиционных рамках.

Группа крестьян в праздничных нарядах. Начало XX в.

Предполагалось, что простой народ может и должен развиваться при сохранении прадедовских обычаев и прадедовского костюма. Милая идиллия! Как она теперь изорвана всем ходом современной культуры. С каждым днем ей наносятся все новые и новые изъяны, наносятся стихийно, роковым образом, неизбежно и неотвратимо. Стоит ли цепляться за несомненные и в большинстве печальные обрывки умирающей старины, охранять чоботы и запаски, осуждать сельские калоши, потому что они вязнут в грязи, или осуждать сельские зонтики, потому что их носят барышни, еще на днях щеголявшие в плахтах? Не лучше ли пойти навстречу новому движению и позаботиться, чтобы в село шла не фабричная заваль, а предметы доброкачественные, и чтобы удовлетворить новым запросам села не одними калошами, но и в более высоких сферах духовно-нравственных требований.