Восточнославянская этнография

В северо-восточном углу Ахтырского у. среди сплошного малорусского населения находится интересный в этнографическом отношении великорусский оазис: села Люджа, Верхолюджа, Пожня, Дерновое, Ницаха и Поляное. Время возникновения этих поселений в точности неизвестно. Архиепископ Филарет в «Историко-статистическом описании Харьковской епархии», принимая во внимание наиболее старые документы на земельные владения, полагает, что «первое заселение земель Пожни надобно относить ко времени царствования Алексея Михайловича», т. е. к половине XVII столетия. Есть документальное указание на построение церкви в Пожне в 1660 г., что указывает на более раннее возникновение великорусских поселений данного района. В одном акте 1686 г. село называется уже Старая Люджа. В течение столетий великороссы живут рядом с малороссами в общих природных и экономических условиях, не смешиваясь с ними, в национальном обособлении, но не без взаимных влияний, причем, как будет далее отмечено, малорусское влияние берет сильный перевес.

Для ознакомления с этим оазисом я выбрал с. Люджа, в 15 верстах от Боромли, верстах в 6 от Тростянца, — село довольно большое, с храмом и школой.

Нужно, однако, оговорить, что по одному селу нельзя делать какие-либо общие выводы или заключения относительно этнографического состава всего оазиса. Для такого рода выводов необходимо детальное изучение всех входящих сел со стороны языка, одежды, поверий и обрядов. Вместо предполагаемого единства может обнаружиться разнообразие, если принять во внимание, что в старое время, в XVII столетии, московское правительство, а позднее — в XVIII столетии — крупные помещики заселяли свободные земли разными сведениями или крестьянами с других далеко отстоящих своих имений.

Украинские крестьяне в дороге

Из Боромли в Люджу ведут три дороги: краткая, гористая и плохая — на Криничное, длинная — шляхом в объезд на Радомлю и наиболее удобная — средняя, но дорога эта версты на 4 идет по владениям тростянецкой экономии, частью — лесом, и лесные сторожа не дают здесь проезда. Мы благополучно проскользнули по этой заповедной дороге, подвязав колокольчики, и не жалеем, что выбрали этот путь. Превосходно укатанная и тщательно выровненная дорога лентой тянется среди густого леса; кроны высоких деревьев сходятся наверху и разливают в жаркий летний день вокруг себя прохладу; проехать по лесной дороге — истинное удовольствие.

Люджа уже в 1689 г. называлась селом, и теперь она имеет вид чистого села, без каких-либо выходящих из общего серого уровня построек. Вид села не лишен местами живописности. Избы расположились по скатам холмов, кое-где идут в лощинах. Общий вид дворов и изб ничем не отличается от соседних малорусских сел. Телеги также ничего особого сравнительно с малорусскими возами не представляют, и в этом отношении великороссы при всей их обособленности подчинились влиянию малороссов[110].

Приехали мы в Люджу 1 июля, в день Косьмы и Дамиана — местного храмового праздника. Все население толпилось в церкви, у церкви и на ближайшей маленькой площади под горкою, где наскоро были разбиты несколько ярмарочных балаганов с красным товаром и дешевенькими сластями.

Дом священника небольшой, несколько сумрачный и сыроватый. Просторный церковный двор разбит вдоль на две части: с одной стороны идут дворовые постройки, с другой — пестрым ковром расстилаются цветы. За цветником стоит церковь — небольшая, но светлая и чистая; за церковью по скату холма поднимается прекрасная дубовая роща с большими, старыми, ветвистыми и тенистыми деревьями. В конце рощи приютилась пасека.

Выстояв обедню, посмотрев на крестный ход вокруг церкви, на пеструю толпу разодетого по-праздничному народа, мы спустились с горки вниз на ярмарку. Тут открылась пестрая и живая картина народного быта. Главным ее украшением были женские костюмы: старинные, живописные, с разными богатыми украшениями. Мы сняли с них фотографии и, кроме того, приобрели для этнографической выставки коллекцию одежд. Как много выигрывают эти жалкие узенькие улички, эти кривобокие бедные хатки, когда видишь возле них стройных и красивых женщин в ярких, украшенных золотом и серебром, оригинальных одеждах и еще более оригинальных головных уборах! Великороссиянки, в похвалу им будет сказано, крепко берегут свой старозаветный костюм и не идут на дешевые и гнилые фабричные изделия. Священник Петр Ковалевский в описании с. Люджа, напечатанном в № 3 «Харьковских епархиальных ведомостей» 1869 г., говорит: «Здешний народ вообще трудолюбивый, предприимчивый, энергичный и с благородством в характере, в особенности женщины». И ныне, по-видимому, женщины выдвигаются как консервативный элемент, сохраняющий старину в одежде. Мужчины начинают поддаваться. Так, круглые войлочные шапки, так называемые яломки, начинают отступать перед картузами. Вообще мужской костюм люджанский напоминает обычный великорусский мужской костюм. Длинная рубаха ниже колен у молодых парней окаймляется красной каймой или вышивкой в подоле.

Женский костюм состоит из следующих частей: