Восточные религии в римском язычестве

Тем не менее, хотя противостояние чувственности считалось похвальным, и идеал совершенства этой маздеистской секты уже склонялся в сторону аскетизма, в котором увязло манихейское представление о добродетели, благо заключалось не только в этой отрешенности и самообладании, но и в действии. Для того чтобы быть продуктивной, религии недостаточно составить таблицу нравственных ценностей; она должна обеспечить повод для их претворения в жизнь. Дуализм и его воздействие проявлялось главным образом именно в этом — как раз особенно подходил для того, чтобы поощрять индивидуальные усилия и приумножать человеческую энергию. Мир представляет собой театр нескончаемой борьбы между двумя силами, которые совместно правят своей империей; в будущем же Зло исчезнет, а Добро приобретет неоспоримое первенство и безраздельную власть. Животные и растения, как и люди, разделяются на два противоборствующих лагеря и исполнены непреходящей вражды друг против друга; в вечной войне двух противоположных начал участвует вся природа. Сотворенные злым Духом демоны постоянно выходят из бездны, чтобы бродить по земле; они проникают во все вещи и повсюду несут порчу, несчастье, болезнь и смерть.

Небесные гении и ревнители благочестия должны непрестанно расстраивать их замыслы, которые всегда возобновляются. Эта борьба между божественным законом долга и советами порочных духов идет и отражается в сердце и совести человека — Вселенной в миниатюре. Жизнь — война без отдыха и пощады. Задача настоящего маздеиста состоит в том, чтобы каждое мгновение давать отпор Злу и тем самым постепенно приближать победу Ормузда в мире. Адепт является сотрудником богов в их деле очищения и совершенствования. В отличие от многих других сектантов, митраисты не погружались в созерцательный мистицизм; повторяю, их жесткая мораль была в высшей степени благоприятна для действия, и в эпоху расслабленности, анархии и смятения посвященные находили в этих предписаниях стимул, утешение и опору. Сопротивление унизительным инстинктивным побуждениям они считали делом не менее славным, чем военные подвиги, и в результате в их характер внедрялось действуюшее начало для поступательного движения. Принеся с собой новое видение мира, дуализм предложил еще и новый смысл жизни.

Тот же дуализм определил и эсхатологические верования митраистов — противостояние небес и ада продолжалось и за гробом{335}. Митра был не только «непобедимым» богом, оказывающим помощь своим приверженцам в их борьбе против демонской злобы, надежным товарищем, который в минуты испытаний поддерживает немощного человека. Будучи противником сил ада, он обеспечивает своим адептам спасение и в дольнем, и в горнем мире. Когда после смерти мертвое тело достается гению разложения, сумрачные духи и небесные посланники спорят за обладание душой, покинувшей тюрьму плоти. Она предстает на суд Митры, и, если на чаше весов бога ее заслуги перевесят грехи, он защищает ее от пособников Ахримана, стремящихся утащить ее в пропасти ада, и ведет в эфирные просторы, где в вечном свете восседает на своем троне Юпитер-Ормузд. В отличие от приверженцев Сераписа, митраисты не верили, что обители счастливых находится в глубинах земли{336}; по их мнению, это сумрачное царство принадлежит злым существам: души праведников хотят пребывать в бесконечном сиянии, которое простирается выше звезд, и, отбросив всякую чувственность и всякое вожделение по пути через планетарные сферы{337}, они становятся такими же чистыми, как боги, спутниками которых они будут с этих пор.

Тем не менее при конце мира тела также примут участие в этом блаженстве, поскольку, по мнению митранетов, как и египтян (стр. 136), наслаждаться вечной жизнью человеческая личность должна вся целиком. Когда истечет время, Митра воскресит всех людей и окропит праведных чудесной жидкостью, которая сделает их бессмертными, а злые будут уничтожены огнем вместе с самим Ахриманом.