Восточные славяне накануне государственности

Этот рассказ имеет выраженные черты фольклорного повествования: поломка моста при переправе через реку, из-за которой половина народа осталась в недосягаемой местности, где издали можно увидеть следы её жизнедеятельности – это набор распространённых фольклорных сюжетов. Хотя сквозь флёр фольклорных наслоений и можно предположить здесь некую память о разделении готов в процессе миграции: какая-то часть народа не пошла дальше определённого места. Археологические данные говорят, что именно так оно и было: часть готов на протяжении их «балтийско-черноморского пути» оседала и не продолжала движения (ср.: Бiрбрауер 1995: 37; Седов 1999б: 159; 2002: 146–147).

Второй по времени после Тацита автор, упоминающий готов, – знаменитый географ Клавдий Птолемей (Κλαύδιος Πτολεμαῖος, ок. 100–170). Данные его «Географии» (между 150–170 гг.) интересны в двух отношениях. Во-первых, он, как уже сказано, упоминает в числе скандинавских народов гаутов (Γαυτοί), видимо, родственных континентальным готам.

Миграция готов с Балтики в Скифию. По В.В. Седову (Седов 2002: 123)

Во-вторых, Птолемей размещает континентальных готов («гутонов», Γούτωνες) на правом берегу Вислы, в пределах Европейской Сарматии: «(7) А занимают Сарматию очень большие народы – венеды вдоль всего венедского залива… (8) И меньшие народы населяют Сарматию: по реке Вистуле ниже венедов гитоны, затем финны, затем сулоны; ниже них фругудионы, затем аварины у истока реки Вистулы, ниже этих омброны, затем анартофракты, затем бургионы, затем арсиэты, затем сабоки, затем пиенгиты и биессы возле горы Карпата» (Ptolem. III. 7–8; Птолемей 1994: 51). Такая локализация готов отражает, по всей видимости, начавшийся процесс их продвижения на юго-восток. Названные в источнике соседями готов венеды – видимо, часть предков исторических славян, проживавшая в пределах восточной, преимущественно славянской, части полиэтничной пшеворской культуры (Седов 1979: 29–31, 53–74; 1994: 5–6, 166–200; 2002: 9—13, 97—125).

Следующее аутентичное свидетельство о готах относится к 262 г. и фиксирует их уже вблизи римских рубежей: в этом году иранский правитель Шапур I Великий (240/43—272/73) повелел высечь надпись, где в числе прочих разбитых в 242 г. персидскими войсками римских отрядов Гордиана III (238–244) были указаны и готы (Вольфрам 2003: 36–37). Таким образом, в промежутке между известием Птолемея (третья четверть II в.) и отражённой в надписи Шапура I войной 242 г. произошла миграция готов с балтийских берегов на черноморские[5].

Археология свидетельствует, что в последних десятилетиях II в. в ряде районов Поморья происходит значительное сокращение вельбаркского населения: существенно уменьшается количество поселений, перестают функционировать многие могильники, зато вельбаркские памятники появляются в Мазовии, Подлясье, на Волыни (цецельская стадия, конец II–IV в.). Происходит перемещение культуры на юго-восток, что отражало, очевидно, процесс готской миграции (Русанова 1993: 182–183; Бiрбрауер 1995: 36 и сл.; Седов 1999б: 158–159; 2002: 146–147; Щукин 2005: 93—108). Шла она двумя волнами: ранней брест-тришинской (вторая половина II – начало III в.) и более поздней и массовой дытыничской (30—60-е гг. III в.) (Русанова 1993: 189–190; Щукин 2005: 103–108). Обе эти волны миграции шли через Волынь. В эпической памяти готов они, вероятно, контаминировались.

Поиск географического прототипа реки, через которую переправлялись готы в «Повести о переселении», является делом непростым уже в силу того, что на своём пути от Балтики к Чёрному морю готы переправились в разное время через несколько крупных рек, память о которых могла контаминироваться в их сказаниях: Вислу, Западный Буг, Припять, Днепр. Собственно, каждую из них разные учёные и предлагали на роль «реки со сломанным мостом» из готского сказания.

Так, например, В.В. Седов видел в этой реке Вислу (Седов 2002: 147), но проблема в том, что уже исходный регион вельбаркской культуры охватывал оба берега этой реки, что наглядно демонстрирует карта, составленная самим Седовым (рис. 2).

Распространённая трактовка «реки со сломанным мостом» как Днепра (Браун 1899: 8, 245–246; Вернадский 1996: 132; Скржинская 2013а: 188–189. Комментарий 68; Вольфрам 2003: 69–70) маловероятна: у Иордана речь идёт о реке где-то на северо-западной границе Скифии, в то время как «Днепр находился в глубине Скифии, за ним начиналась не Скифия, а Меотида» (Седов 2002: 147).

В этом смысле атрибуция «реки со сломанным мостом» как Припяти (Bierbrauer 1994: 105) выглядит более логичной. Думается, что если не рассматривать «реку со сломанным мостом» как исключительно фольклорный мотив, то Припять является на данный момент наиболее обоснованным претендентом на роль её реального гидрографического прототипа.