Восточные славяне накануне государственности

К сожалению, эти материалы оказались полностью проигнорированы авторами двух рассмотренных новых работ, посвящённых локализации Ойума. О.В. Шаров вообще не касается зубрецкой группы памятников, а Д.А. Мачинский и С.В. Воронятов лишь бегло упомянули её, никак не связывая со спалами Иордана: «Сам же плодородный Oium был занят без боя. Здесь могли обитать либо бастарны-певкины (зубрецкая группа?), о военной пассивности которых сообщает Тацит, либо проникающие с севера венеты-славяне» (Мачинский, Воронятов 2011: 255). Этот пассаж может вызвать лишь недоумение.

Остров Певка (Peuce, Πεύκη) согласно античной традиции находился в устье Дуная, соответственно, именно там и проживали те бастарны, которые от этого острова прозвались певкинами: «Бастарны… делятся на несколько племен… те, что владеют Певкой, островом на Истре (Дунае. – М.Ж.) носят название певкинов» (Strab. VII. III, 17; Страбон 1994: 280). Соответственно, певкины никак не могут быть носителями зубрецких древностей, так как отделены от них сотнями километров.

Анализ античных сведений о венетах начала нашей эры показывает, что римские авторы (Птолемей, Плиний Старший и Тацит) помещают их в бассейне Вислы, там, где в составе пшеворского населения преобладали славяне (Седов 1994: 179–180; 2002: 122–123). И носители зубрецких традиций, очевидно, также входили в число венетов (Козак 2008: 40–42).

То, что именно Волынь была «желанной землёй», куда в своей историко-эпической памяти стремились готы, хорошо показывают археологические материалы. М.Б. Щукин констатирует, что «наибольшая концентрация вельбаркских памятников наблюдается на Волыни» (Щукин 2005: 107), откуда вельбаркцы вытеснили население, представленное зубрецкой группой памятников. Волынь стала важным готским центром и своеобразной базой для дальнейшей экспансии вельбаркцев-готов в земли Скифии, одним из ключевых районов кристаллизации связанной с готами черняховской культуры (Кухаренко 1980: 74–76)[7]. Важное экономическое значение для готов имела концентрация на Волыни месторождений янтаря, которые они, захватив эту землю, стали интенсивно разрабатывать (Кулаков 2018: 93–95). Включиться в янтарную торговлю и завладеть источниками янтаря готы стремились с момента своего появления на южных берегах Балтики (о связи готских миграций и торговли янтарём см.: Кулаков 2018: 89–98).

Что же касается славян-спалов, носителей зубрецких культурных традиций, отошедших под готским натиском на юг, в район Верхнего Днестра[8], то они на следующем этапе представлены памятниками типа Черепин-Теремцы, включаемыми обычно в качестве особого локального варианта в состав черняховской культуры (хотя, например, М.Б. Щукин высказался за их исключение оттуда в силу выраженного своеобразия – отсутствия характерных для черняховской культуры биритуальных могильников и крайне малого количества длинных наземных домов: Щукин 2005: 109–112), которые стали одной из основ для становления славянской пражской культуры, что рельефно показано их исследователем В.Д. Бараном (Баран 1961; 1972; 1981; 1983: 5—48; 1988; 2008; Баран, Гопкало 2005; Русанова 1976: 203–205; Седов 1994: 293–296; 1995: 22–23; 2002: 307–308; Магомедов 2001: 151).

В преданиях многих народов говорится о том, что некогда землю населяли мифические великаны, которым на смену пришли обычные люди, нередко так тот или иной народ осмысляет историю своей борьбы с какими-то древними сильными врагами. Славяне, к примеру, так осмыслили свою борьбу с аварами. В Повести временных лет пересказано славянское эпическое сказание о войне между аварами и дулебами, в котором авары наделены чертами мифических великанов (ПСРЛ. I: 11–12; ПСРЛ. II: 9). Аналогично и «в старопольской традиции авары-обры наделялись обликом допотопных – доисторических – исполинов» (Петрухин, Раевский 2004: 178). Видимо, в готском эпосе в качестве древних великанов, противников готов, рассматривались славяне[9].

То, что дело обстояло именно так, подтверждают факты, собранные А.Н. Веселовским. Ещё Я. Гримм высказал гипотезу, согласно которой др.-в. – нем. antisc, antrisc, entrisc «autiquus, priscus», а. – сакс. entisс «giganteus» от ent «gigas» и прочие родственные лексемы производны от имени антов (Веселовский 1883: 80). Как пишет Веселовский, образ антов был в немецкой фольклорной традиции обобщен «в народных поверьях, как то случилось с другими отжившими, когда-то славными народами: гуннами у немцев, обрами, чудью, спалами у славян, эллинами у современных греков. Анты явились исполинами, им стали приписывать загадочные древние сооружения (Entiskenweg, entisca geweorc), как у нас курганы нередко носят этнические прозвища… в преданиях является какое-то «антское» пещерное племя» (Веселовский 1883: 81).